— Твою мать. — это все, что смогло выдать вслух ее затуманенное после смеха и пробежки сознание. Привычка нецензурно выражать свой протест или страх, давно вошли в повседневную привычку Саен. Это блокада, которую ее своеобразный мозг в содружестве с эмоциональной неуравновешенностью, выстроили для себя в качестве барража перед теми, кто не хочет или не может понять ее хаотичный конвейер мыслей. Еще в детстве, Саен определила для себя, что порой лучше быть грубой, нежели пытаться разъяснить грандиозные и хрупкие мысли.
Итак, оглядевшись вокруг, Саен поняла, что находится возле собственной полосы карликовых деревьев, и что никуда, как она так стремительно бежала, в итоге не убежала. Склонив голову и протерев руками лицо, девушка нехотя поднялась на ноги. Плетенная корзина, как преданный пес стояла подле нее.
— Я не понимаю, — начала Саен вслух, — Ну зачем мне все это? Не проще ли было просто отправить меня. — Саен задумалась, куда ее должны были отправить. — Ну, скажем. В Джанну. Хотя нет, скорее в Джаханнам. Конечно. Я же самоубийца. — Саен сделала неопределенный жест тонкой рукой, словно отмахиваясь от бестолкового рассуждения. Сделав предварительно капризный вздох, она смиренно подняла корзину. Подбивая плетенку носками пыльных ботинок, девушка побрела вдоль стройных рядов деревьев, с брезгливостью рассматривая их кроны. К ее великому сожалению, все ветки этих бесконечных шелковичных растений, были увешаны созревшими, тугими и отвратительными личиками. Светло-Светло-желтыеи серые, коконы свисали с ветвей. На первый взгляд, Саен показалось, что они колышутся на ветру, однако ветра и даже намека на подобную стихию не было. Тогда присмотревшись, она поняла: ненавистные личинки шевелятся, от чего в унисон мирно покачиваются из стороны в сторону, так слаженно и деловито, буд-будтоневидимая рука дирижера направляет их созревающую жизнь. Преодолевая брезгливость и почти животный неконтролируемый страх, она вытянула руку и дотронулась к одному из коконов, но тут же одернула назад. Без малейшего усилия подавить поток брани, Саен продолжительное время прыгала вокруг дерева, отряхивая свои руки и производя телом немыслимые движения, походящие на шаманские пляски с камланием.
Более или менее успокоившись, Саен снова встала под деревом. Вдохнув глубоко и решительно, она повторила попытку снять личинку, обернутую в кокон. Первая особь полетела с визгом в сторону. Визжала, конечно, Саен. Прокатившись по пыльной земле, тело шелкопряда с глухим ударом шлепнулось оземь. «Если бы они не шевелились, — думала девушка преодолевая страх, — только бы они не шевелились. Мерзкие твари!» Однако они шевелились. Жизнь внутри кокона продолжалась и остановить созревание и движение было не возможным, как бы не причитала и кричала Саен.