Двадцать два тридцать, кромешный мрак, моросящий дождик. В двадцать три десять он затормозил у деревянных ворот конезавода Мадлен. В обоих флигелях еще горел свет. Он яростно заколотил в дверь.
– Кто там шумит? – спросил Виктор, появляясь на аллее.
– Адамберг! Открой.
– Комиссар? Вы еще долго нас доставать собираетесь?
– Да. Открой, Виктор.
– Почему вы не позвонили?
– Чтобы не разбудить Селесту, если она вдруг еще в доме.
– Ну, Амадея вы наверняка разбудили, – сказал Виктор, открывая ворота.
Тяжело звякнули цепи.
– У него горит свет.
– Он спит при свете.
– Я считал, что вы ночуете в его домике.
– Да, но я пойду к нему позже, когда закончу работать. А вот и он.
Амадей шел по аллее, наспех надев джинсы и теплый пиджак на голое тело.
– Это комиссар, – сказал ему Виктор. – Снова-здорово.
– Давайте быстрей, – попросил Адамберг.
Виктор отвел его в свою комнатку, почти без мебели, если не считать видавшего виды массивного кожаного дивана, старого кресла и низкого столика. Никаких семейных реликвий у него, само собой, быть не могло.
– Хотите кофе? – спросил Амадей немного испуганно.
– Да, будь добр. Виктор, опиши мне еще раз самую первую сцену.
– Боже мой, какую еще сцену?
Да, он мог притормозить. Срочности никакой не было.
– Извини. Я мчался как на пожар, и меня остановила полиция. Эти козлы заставили меня подышать в трубочку.
– И что?
– Тест положительный.
– И почему тогда вы здесь? – спросил Виктор. – Для комиссаров существуют поблажки?
– Наоборот. Они аж руки потирали от удовольствия, что могут посадить меня за решетку. Я прыгнул за руль и был таков.
– Неповиновение сотрудникам полиции? Это плохо, – сказал Виктор, явно забавляясь.
– Очень плохо, – спокойно подтвердил Адамберг. – Меня интересует самая первая сцена, когда двенадцать французов собрались за столом в гостинице на Гримсее. Накануне путешествия на Лисий остров.
– Хорошо, – сказал Виктор. – Только что рассказывать?
– Опиши мне убийцу.
Виктор встал, вздохнул и развел руками:
– Я уже описал его.
– Начни сначала.
– Это был обычный среднестатистический мужик, – устало заговорил Виктор. – Вот только очень волосатый. Ничем не примечательное лицо, маленькая круглая бородка и очки. Лет пятидесяти или около того. В молодости все кажутся старыми.
– А трость, Виктор, ты говорил, у него была трость?
– Это так существенно?
– Да.
– Ну, была у него трость, чтобы проверять прочность льда по пути.
– Ты говорил, он что-то такое делал этой тростью.
– Ах да. Он поднимал ее и бил ею об пол. Она стучала по плитке. Тук. Тук. Тук.
– Быстро или медленно? Попробуй вспомнить.