Изо дня в день я с тобой, я вижу тебя каждый день. В любое мгновение моя занесенная рука готова обрушиться тебе на грудь. О злодей из злодеев, проживи еще несколько дней, чтобы неотступно думать обо мне, спи, чтобы я тебе приснился. Прощай. Уже сегодня, глядя на тебя, я буду наслаждаться твоим ужасом.
– Право, довольно неожиданно. – Шато через силу усмехнулся. – Да вы ешьте, господа.
– Очень даже неожиданно, – серьезно сказал Данглар, – тем более что оба текста являются точными копиями реальных писем, отправленных Максимилиану Робеспьеру после принятия чудовищного закона Десятого июня 1794 года.
– Кто вы такие? – воскликнул Шато, резким движением отодвинув стул. – Вы не полицейские! Кто вы?
Адамберг удержал Шато за руку, пытаясь поймать его перепуганный взгляд. Шато учащенно дышал, но выражение лица комиссара – при условии, что это и правда комиссар, – немного его успокоило.
– Мы полицейские, полицейские, – заверил он Шато. – Данглар, покажите ему ваше удостоверение, но так, чтобы никто не видел. Майор много чего знает о революционном периоде.
– Я не встречался ни с кем, за исключением историков, – глухо сказал Шато, все еще настороже, – кому был бы знаком текст этих писем.
– Ему, – сказал Вейренк, показывая на майора вилкой.
– Память майора Данглара, – подтвердил Адамберг, – это мистическая бездна, куда лучше не соваться.
– Прощу прощения. – Данглар с невинным видом покачал головой. – Эти письма все же достаточно известны. Будь я одним из тех, кто вам угрожает, я бы так по-глупому себя не выдал, как вы понимаете.
– Ваша правда, ей-богу, – сказал Шато и, чуть поостыв, придвинулся к столу. – И все же.
Данглар долил всем вина, чуть кивнув Шато в знак примирения.
– И кому же адресованы эти письма? – спросил он. – То есть что написано на конверте?
– Вы не поверите! “Г-ну Максимилиану Робеспьеру”. Как если бы он был еще жив. Как если бы он еще представлял для кого-то угрозу. Я же говорил, наши собрания посещают порой настоящие психи, и вот теперь они нападают на наших членов. Они пытаются – на мой взгляд, во всяком случае, – создать у нас атмосферу страха, что рано или поздно отразится и на мне самом. Вы же прочли: “Уже сегодня, глядя на тебя, я буду наслаждаться твоим ужасом”. Я учредил это Общество, идея его основания и концепция принадлежат мне, и, соответственно, вот уже двенадцать лет я его возглавляю. И, право, вполне логично, что автор писем или какой-то иной безумец избирает мишенью самую верхушку.
– Вы там один, что ли? – спросил Адамберг.
– Со мной работают казначей и секретарь, они же по совместительству являются моими телохранителями. В “Журналь офисьель” они фигурируют под псевдонимами. Я – под своей настоящей фамилией. Поначалу я вообще не осторожничал.