– Конечно, я сам тут с вами засиделся.
Все четверо, видимо из чувства противоречия, встретились у конной статуи короля Генриха IV возле сквера Вер-Галан и сели на залитую солнцем скамейку.
– Кстати, о фотографиях, – сказал Адамберг, – у вас не найдется планов покрупнее?
– Нам не положено по уставу, – сказал Шато, снова принимаясь вычищать грязь из-под ногтей. – В Общество записываются анонимно, так что съемка воспрещается. Из соображений конфиденциальности. Все участники оставляют мобильные телефоны на входе, в выключенном состоянии.
– Следовательно, вы не готовы ни назвать нам имя четвертого члена Общества, чье отсутствие тревожит вас, ни снабдить нас его фотографией.
– Увы. Кроме того, он-то как раз загримирован и участвует в заседаниях. Поначалу он не решался. Но через некоторое время поддался общей лихорадке, так сказать, как и многие другие до него. Поэтому меня и беспокоит его отсутствие. Мы ждали его две недели назад, он был назначен на одну роль. Он бы ни за что не пропустил своего выхода, уж очень он увлекся. Но я затрудняюсь указать вам на подозреваемого в толпе возбужденных масок. И все же замечу, что тех, кто впадает в такой ажиотаж при виде Робеспьера, наберется человек пятьдесят. Притом что убийцей может оказаться и теневой персонаж, действующий, так сказать, исподтишка, никак не проявляя на людях своей ненависти.
Шато перешел к ногтю безымянного пальца.
– А это что такое? – перебил его Адамберг, показав ему знак. – Вам он не попадался? Во всех трех случаях этот символ нарисовали на месте преступления.
– Первый раз вижу. – Шато покачал головой. – И что это должно изображать?
– Хороший вопрос. А вы сами как думаете? Учитывая общий контекст?
– Общий контекст? – повторил Шато, потирая лысый череп.
– Ну да. В контексте вашего Общества.
– Гильотину? – предположил Шато с видом двоечника, вызванного к доске. – Только какую? Ту, что была до? Или после? Или это смесь двух гильотин? В таком случае это противоречит здравому смыслу.
– Согласен, – сказал Адамберг, сунув руки в карманы.
Он тоже не понимал, как можно выследить кого-то среди семисот анонимных и загримированных членов Общества. На горизонте, беспардонно разрастаясь и запутываясь, скатывался новый клубок водорослей, еще более спрутообразный, чем тот, что донимал его накануне.
– Вы говорите, на ваших заседаниях разрешается присутствовать в качестве “непостоянных членов”.
– Да, трижды в год.
– А сегодня вечером? – спросил Адамберг.
– Что? Вы про себя? – спросил Шато и от удивления уронил пилку.
– А что, нельзя?
– Какой вам от этого прок?