— Но он вроде там пострадал?
— Так не вяжись к здоровому мужику, коли вовсе ветхий!
— А дальше?
— Дальше суд. Красота! Я толкую — билет же был. В отделении, когда карманы выворачивали, его же нашли! А она мне — судья: «Кому, — говорит, — теперь нужен ваш билет?» Это, по-вашему, справедливо?! «Вы, — говорит, — билет на проезд покупали, а не хулиганить». А?! В гробу я видал такую справедливость!
Картинка рисовалась живая. Мельчайший начальничек, он готов костьми лечь, защищая свой авторитет. А судья автоматически солидарна с представителем власти.
Томин купил в кулинарии полкило жареной наваги и бутылку молока. Скармливая их Силину, сердито убеждал:
— Вы же взрослый человек, Степан Кондратьич. У контролера должность. Что с ним было?
— Чего-то там себе отбил.
— А в колонии опять хлюпик под горячую руку попался?
— Там целая кодла была. Кабы я им поддался, мне бы вовсе не жить! Вы бы, гражданин начальник, помыкались там, тогда бы с полслова соображали… Приклеилась ко мне шпана. Сперва смешочки, дальше — больше. «Комод, пойди туда», «Комод, пойди сюда». Каждый день в барак, как на войну шел. Раз потолковали, другой, — показал на кулаках. — Вижу, либо я кого угроблю, либо они меня. Ну, одному гаду ребра и попортил. Подошел такой момент. И кто виноват? Знамо дело, Силин. У него же в приговоре полная аттестация, какой он есть бандит! Два года припаяли. Справедливо?!
— Обидно, Силин.
— Теперь, допустим, есть душевный человек и в большом авторитете. Он глядит, такое дело, и говорит: «Баста! Комода, — говорит, — не трожь». Вот оно где справедливо-то! Вот где по-человечески!
— С ним вы и встретились в Москве?
Силин разом замкнулся, набычился.
— Ни с кем я не встречался! Я пример привел — кто мне друг, а кто враг, ясно?
Куда ясней. Теперь, конечно, казнится, что поддался душевному человеку. Поверил себе на погибель. Сидел бы в Днепропетровске, а не в КПЗ, где сверлит мысль: как так случилось? Почему я засыпался?
— Завяжите мне на память несколько узлов, — протянул Томин кусок веревки.
— Узлы? А-а, дамочка будет експертизу делать. На доброе здоровье.
И, допив молоко, огромными ручищами ловко стал вязать узлы…
— Веревку на мешке затягивал Силин, — определила Зина.
— А кто клал шубы в мешок?
— Везде и на всем только отпечатки его пятерни. Что касается маршрута по складу, — она достала расчерченный лист, — крестиками я пометила пункты, в которых уверена, что он был. А вот здесь два сомнительных кружочка. Сторожа безбожно натоптали.
— Так он прошел прямо тут? Рассказывает иначе.
— По-моему, он тебе нравится, этот пещерный житель.