Россия взялась помогать украинцам уже открыто. Черниговскому казачьему полку Шохова разрешили пройти через Брянский уезд, из Москвы было велено выделить ему проводников, «людей добрых и знающих», мобилизовать крестьян для починки мостов. 6 тыс. казаков проследовали через российскую территорию, ударили в тыл литовцам, овладели Рославлем и Дорогобужем. В приграничные города направлялись дополнительные силы, и Радзивилл докладывал в Варшаву, что вблизи литовских рубежей «полно московских войск», просил подкреплений.
Однако предпринять каких-то более серьезных мер русские не успели. События развивались слишком быстро. На этот раз панская и католическая пропаганда поработала ударно. Магнаты не отлынивали, вовремя приводили свои отряды, подстегивали мелкую шляхту. Под Люблином в сжатые сроки собралась 150-тысячная армия. Из Рима прислали золотой меч, освященный самим папой. 20 апреля папский нунций Торрес препоясал им короля, присвоил ему звание «защитника святой веры», а всем участникам похода от лица папы отпустил любые грехи, как прошлые, так и будущие. Вытворяй что хочешь!
А вот на Украине до сплочения и общего воодушевления было далеко. Некоторые казачьи предводители завидовали Хмельницкому. Считали, что они ничуть не хуже справились бы с ролью вождя. Другие были недовольны его политикой. Этим пользовались поляки, заводили среди казачьей старшины тайные связи, подкупали противников гетмана обещаниями, золотишком. Нашептывали – зачем заступаться за какую-то чернь? Без нее можно примириться с королем, он пожалует и наградит. Полковники опасались выступать против Хмельницкого, но митрополит Косов отказался благословить казаков на войну. Благословил грек, митрополит Коринфский, ехавший в это время через Украину в Москву. К гетману снова пришел Ислам-Гирей с татарами, собралось 200 тыс. казаков, татар, кое-как вооруженных крестьян. 20 тыс. человек под командованием полковника Небабы Хмельницкий отрядил в Белоруссию, прикрыться от литовцев. А сам с основными силами выступил навстречу королю. В июне сошлись в болотистой долине реки Стырь у города Берестечко.
И в это же время, совершенно некстати, наложилась личная драма Хмельницкого… После победы он вернул себе Суботов, нашел и полячку Елену, увезенную Чаплинским. Она заверила, что по-прежнему влюблена в Богдана. Ее католический брак получался насильственным, а стало быть, недействительным. Елена стала гетманской супругой. Но она оказалась крайне легкомысленной особой. Муж теперь редко заглядывал на хутор, и женушка распахивала объятия другим. Скрыть это было невозможно, доходило и до Хмельницкого, но он страстно любил жену, все слухи и доносы считал клеветой. Зато сын Тимош возненавидел молодую мачеху. К нему стекались сведения, что Елена позорит и обманывает отца, и он решил действовать сам. Когда Богдан уехал с войском, сын задержался, собирая подкрепления, и слуги сообщили – к мачехе пожаловал любовник. Тимош нагрянул, накрыл их в постели. Приказал раздеть их, связать обнявшимися и в таком виде повесил на воротах.