Впрочем, привлекательность Архипелага оставалась для Яны той информацией, которая подспудно вызывала смутные подозрения. Яна не могла взять в толк, в чем тут дело. Но, несмотря на то, что разведчики явно не врали, они чего-то и не договаривали, девушка чувствовала это на интуитивном уровне.
Логически тоже можно было найти несостыковки. Братья утверждали, что, в общем, на всех «островах» их стабного объединения проживало несколько десятков тысяч человек, включая женщин и детей. Однако прирост населения осуществлялся исключительно за счет редких новорожденных и тех иммунных, которых отлавливали и приводили разведчики. Добровольные переселенцы в стабы Архипелага не рвались, и Яна не была уверена, что причина этому заключалась только в тяжелой дороге и жестких порядках.
Впрочем, особенного выбора у нее не было тоже. Ее дорога вела в Архипелаг, и со всем сопутствующим можно было начать разбираться уже на месте.
Последние несколько часов пути разведчики заметно нервничали. Вместо лесов вокруг тянулись степные кластеры, которые просматривались, насколько хватало глаз. В какой-то степени это было удобно — зараженных удавалось разглядеть на большом расстоянии. Однако зараженные тоже хорошо видели потенциальную добычу. И могли среагировать до нее гораздо быстрее, чем люди — на них.
Зараженных, по сравнению с Пустырем, здесь действительно шастало больше. Огромных чудищ пока не попадалось, очевидно, из-за отсутствия кормежки. Но среднеразвитых пришлось положить четверых, причем последний едва не добрался до некстати завизжавшей маленькой Лены. Вадим осторожничал, как мог. Но с тем оружием, которым они располагали, и при наличии двух детей и собаки, люди постоянно ходили по краю пропасти. Это понимали все, даже не по-детски серьезный Лёха. Время от времени бросавшей на него взгляды Яне невольно думалось о том, что парень, если ему удастся добраться до безопасного места и там подрасти, действительно обещал стать хорошим охотником. Все задатки для этого у него были видны уже сейчас.
А вот внучка Егорыча являлась полной противоположностью брату. Маленькая девочка оказалась плаксивой и капризной. Очнувшись на утро следующего дня, первое, что она сделала — закатила истерику. И с тех пор ныла почти беспрерывно. Серега, на плечах которого она ехала большую часть дороги, проявлял чудеса выдержки и терпения в обращении с беспокойной пассажиркой. Наблюдая за ними, Яна понимала, что на его месте давно бы уже устроила ребенку разбор полетов, не делая скидки даже на то, что на глазах у этой девочки совсем недавно разорвали на части ее мать.