— Чтооо?! Шесть часов? Я же приказал разбудить меня через три! — Степан немедленно подскочил и сел на кровати.
— А вот в данном случае, — улыбнулся художник, — приказ доктора Волковича более весом, чем ваш. С вашего позволения, я пошлю за ним немедленно.
— Какой, к черту, доктор!? — Макаров вскочил и, раздраженно сопя, стал одеваться. — Я вполне прилично себя чувствую. Стыдно только — сомлел при всех как рыхлая баба…
— И тем не менее. — Верещагин вышел, чтобы отправить вестового за старшим врачом броненосца.
— Как себя чувствуете, ваше превосходительство? — неоригинально осведомился Волкович, прибыв минуты через три.
— Благодарю, Андрей Николаевич. Отлично.
— Позвольте все-таки удостовериться? Хорошо, что вы не успели одеться, — улыбнулся в усы медик.
Он пощупал пульс, прослушал грудь и спину через стетоскоп и удовлетворенно кивнул.
— Как аппетит?
— Не откажусь пообедать. Но только после разговора с адмиралом Моласом.
— Не вижу препятствий тому, чтобы объединить эти два процесса. Я сам передам ваше приглашение его превосходительству, не возражаете?
— Нисколько. Василий Васильевич, — обернулся Степан к Верещагину. — Не желаете к нам присоединиться? Вы, как я понимаю, тоже еще не обедали.
— Благодарю. С удовольствием.
— Тогда, Андрей Николаевич, если вы столь любезно предложили свои услуги в этом деле, я вас попрошу распорядиться, чтобы подали на три персоны.
— А за вами должок, Степеан Осипович, — улыбнулся художник, когда корабельный врач вышел.
— Простите? — удивленно поднял брови Макаров.
— Вы отказались взять меня с собой в последнюю операцию, а я ведь там мог увидеть столько…
— Василий Васильевич, побойтесь бога! Операция была крайне опасной. Я не мог себе позволить рисковать жизнью одного из лучших живописцев России. Случись что с вами — меня не простили бы ни современники, ни потомки.
— Осмелюсь напомнить, что я все-таки бывший офицер.
«Русский офицер «бывшим» не бывает…» — некстати метнулась в мозгу Степана фраза из известного фильма своего времени.
— Хорошо, чего вы хотите?
— Во-первых, пообещайте, что возьмете меня с собой в следующий раз, а во-вторых, попрошу просмотреть мои последние наброски и высказать свое мнение, — лукаво посмотрел на Макарова художник.
— Как раз второе ваше пожелание исполню с огромным удовольствием. С вашего позволения, с него и начнем. Как я понимаю, вы именно тем и занимались у «моего изголовья», пока я спал вопреки собственному приказу, что писали свои новые картины.
— Пока — рисовал. Наброски. Писать буду потом. Некоторые. И учту ваше мнение при выборе. — Верещагин протянул альбом: — Прошу оценить.