— Ух ты, хмырь какой… Сей же час поставить пред очи мои ясные! Не то гневаться изволю…
— Ребята! — крикнул я в окно. — Ведите задержанного из поруба.
Через пару минут нам доставили обмотанного толстой веревкой низкорослого типа в желтых кожаных штанах, такой же грубой рубахе, с длинными, до пояса, патлами и багрово-красным лицом с жиденькой бородкой и усами. Волосы скорее имели мутно-пегий цвет, ближе к левому уху торчали два пера, и для полного эффекта маньяку не хватало только боевой раскраски. Во рту аборигена торчал кляп.
— Это кто ж такой? — на всякий случай перекрестилась Баба Яга, отодвигаясь вместе с табуреткой.
— Очередной небритый Чингачгук! — Я обернулся к царю: — Вот уж чего не ожидал в вашем тихом Лукошкине… И много их тут таких по прериям бегает?
— Не язви, участковый… Сам такое чудо впервые вижу. Как ты его назвал?
— По внешности и костюму — натуральный индеец времен колонизации Америки. Не берусь определить наверняка, но, по-моему, он из гуронов. Или апачи… или сиу какой-нибудь… Я же тоже не этнографический справочник. Эй, парни! Кто его брал?
— Я! — Из двух стрельцов, стоявших позади задержанного, выдвинулся широкоплечий бородач слева. — Тока не один был, со мной Семен Мастырин и Федька Череда дозором шли. Глядим, вроде кто под забором ползет… Мы, значится, в засаду — и ждем. А энтот вот полз, полз да и затих… Лежит. Потом вроде посапывать начал. Ну, думаем, пьянь обычная, из кабака до дому на бровях бредет. И тут мимо, вдоль заборчика-то, кот идет. Величаво так, хвост задрал, ни на кого не смотрит… А этот гад вдруг как вскочит! Как за голову схватится! Да как заорет: «Не топай, Барсик, не топа-ай!» — и за топор… Ну а мы, как лезвие блеснувшее углядели, сразу коту злосчастному на выручку и бросились. Ужо повязали втроем! А топорик-то вот он, сберегли-подобрали, небось вещественное доказательство…
На стол перед нами лег обычный плотницкий инструмент, с широким обухом и коротким топорищем.
— Не томагавк, — отметил я в блокноте, — типичный русский топор. Из таких отставные военнослужащие обычно кашу варят. Ну что ж, спасибо за службу, орлы!
— Рады стараться, батюшка сыскной воевода! — гаркнули оба.
— А теперь вытащите молчаливому вождю кляп. Я хочу знать, как давно он ступил на тропу войны. Ваше величество, сколько помню, вы ведь у нас специалист в языках. Сможете перевести с индейского?
— Попробуем, — важно кивнул Горох, но как только пленник получил возможность говорить, он рухнул на колени и завопил на чистом русском:
— Смилуйся, царь-батюшка! Поклеп это и клевета! Не виновные мы, а все милиция зазря произвол чинит! Казнить их надо, всех до седьмого колена…