– Теперь меня защитит тот, кто ни разу мне не сдался.
Кай удивился такому ответу, а русый парень поднял на него глаза и вдруг улыбнулся. У него было доброе, открытое лицо, ясные глаза и, должно быть, доброе сердце. И, когда Хан подошёл к Каю, тот понял, что уже не чувствует ревности.
– Береги её, пожалуйста, – попросил Хан искренне и серьёзно, крепко пожав руку юноши. Кай улыбнулся ему в ответ.
Корабль, прибывший утром, отплыл сразу, как только на него погрузили запасы провизии. Ханок продолжал сидеть на причале, пока белый парус не скрылся за линией горизонта. Ему было предательски больно и страшно, он чувствовал, что Лия уплывает не к счастью, а будто к своей погибели. Но почему-то он был спокоен за неё. Должно быть потому, что рядом с ней был тот человек, который ни разу не сдался ей.
Глава вторая. Ночь на корабле
Она почти не разговаривала, едва притрагивалась к пище, спала только по два-три часа в день. В какие-то минуты Каю казалось, что Лианна просто пытается загубить себя, чтобы не выполнять ненавистный долг ради ненавистного отца. Она тосковала так сильно, что у юноши иногда просто разрывалось сердце, и ему хотелось хорошенько встряхнуть её, крикнув: «Что ты с собой делаешь?!»
Но он не смел. Её глубокое горе было слишком сокровенно и священно. Она потеряла семью, хотя та и не умерла. Она сама покинула любимых, чтобы их спасти. Разве Кай смел порицать её боль, попрекать её? Он и не пытался, а Лия была ему за это безмолвно благодарна.
Он старался быть рядом, хоть и оставался поодаль. Лианна постоянно глядела на горизонт, назад, откуда они уплыли. Иногда она закрывала глаза, и Кай понимал, что девушка всей душой возвращается домой, чтобы хоть сердцем прикоснуться к той доброй женщине, ставшей ей матерью. Но потом шум или говор матросов выводили её из оцепенения, и Лия вновь тускнела, делалась хмурой и задумчивой. Кай с радостью позволил бы ей продлить эти мгновения. Если бы он только мог.
Но хотя бы Горвей оставил её в покое, если это можно было так назвать, конечно. Его хмурый, изучающий взгляд преследовал Лию, словно она могла сбежать, окружённая водяной клеткой. Кай чувствовал его изумление, даже какой-то внутренний страх. Дочь пугала его. Она была чужой ему, слишком далёкой, непонятной. Раньше всё было проще – барон ждал от неё подчинения, и она подчинялась. Ему не нужно было напоминать ей о её миссии. Казалось, что именно этого она и желала. Но эта девушка хотела вернуться на Северные острова, хотела, чтобы ей вернули её дом и семью. Свободу.
Лия почти не заходила в свою каюту. Там ей было тесно, душно, девушка всё время проводила на палубе, устроившись в каком-нибудь уголке. Она много глядела на воду, в небо, будто обдумывая что-то, или просто предаваясь воспоминаниям. Кай страстно желал узнать, о чём она думает, расспросить и утешить, но не смел даже заговорить с ней. Он чувствовал, что это что-то очень личное. Но, спустя несколько мучительных для них обоих дней, Лианна вдруг очнулась. Она подружилась с матросами, весело разговаривала и шутила с ними, иногда помогала, чем могла. Она болтала с капитаном, он рассказывал ей о своих странствиях и был польщён вниманием столь милой юной особы. Мнения или позволения барона Лия не спрашивала, а он не смел ничего ей говорить, хоть и кривил презрительно губы, когда она обращалась с чернью, словно с равными. Всю жизнь он учил дочь презирать тех, кто ниже её родом, и, за какие-то полгода, она так изменилась! Стала чуткой и отзывчивой, могла заговорить с любым юнгой, который драил палубы! Горвей хотел бы поставить её на место, напомнить, кто она, но вдруг стал чувствовать, что Лия знает правду о своём рождении. И что эти простые люди ей куда ближе, чем барон.