– Я не плохой человек, Лианна. Я мог бы сделать тебя рабыней, держать в темнице!..
– Как мою мать?
Барон вдруг замер, словно окаменев. Лия смерила его долгим, усталым взглядом.
– Где женщина, которая родила Нового Бога? Почему её нашли не Божьи монахи, а ты?
Барон молчал, а девушка продолжала глядеть на него.
– Кем она была, Горвей?
Спустя минуту, он тяжело выдавил из себя:
– Твоя мать была куртизанкой. Она родила тебя в одной из моих темниц, в Ночь Бури. Я подарил тебе дом, которого у тебя никогда не могло бы быть, сделал тебя своей дочерью, Лианна.
Она отвела взгляд.
– Ты бы не сделал этого, если бы не видел выгоды для себя, Горвей. Всё что ты делал – имело свою цену.
Они долго молчали. Кай, слышавший весь разговор, погрузился в тяжкие, безрадостные мысли. Ему было и горько, и страшно. Горько от безнадёжности в голосе Лии, страшно от того, что юноша почему-то не мог возненавидеть Горвея. Как он ни старался, как ни говорил себе, что этот человек практически погубил жизнь Лианны, Кай внутри ощущал, что за злыми поступками и словами барона скрывается нечто совершенно иное. Он не смог бы объяснить это словами, но он видел это во взгляде Горвея, видел в его движениях. Кай знал его много лет, он наблюдал за своим господином, и не просто так чувствовал к нему такое уважение, безропотную преданность. Если бы не любовь к Лианне, Кай никогда бы не усомнился в своём хозяине. Но, даже после всего, что произошло между бароном и его дочерью, паж чувствовал, что оба чего-то недоговаривают. Чего-то столь важного, что без этого разговор мог бы закончиться вечным взаимным молчанием. Все самые злые и жестокие слова были уже сказаны, дело осталось за чем-то иным.
– За эти полгода, я обрела семью, которую ты не сумел мне дать, Горвей, – услышал Кай её тихий, задумчивый голос. – Меня там приняли, не потому, что я была важна им для чего-то – меня полюбили за то, какая я есть! Я долго сопротивлялась, ты и представить не можешь, как долго! Всеми силами я противилась тому теплу, что загоралось во мне день ото дня. Я горделиво отказывалась от добра, от заботы, от любви, в память о твоих уроках. Я чтила эту память несколько месяцев, пока не начала понимать, что не могу так больше жить. Это невыносимо, Горвей! Всю жизнь я прожила в замке, где у меня не было ни единой души, которая отнеслась бы ко мне с теплом и добротой. Той, к которой я бы и сама потянулась! Я всегда видела только страх и ненависть в чужих глазах, потому что они видели во мне только жестокость, только холодную, стальную волю, неспособную на любовь. Я желала тепла, мечтала о любви, но скрывала их в себе, видя, что мой отец ждёт от меня иного. Я знала одно чувство долга. Если бы я хоть один раз получила от тебя частичку тепла, если бы ты хотя бы намекнул мне, что на самом деле любишь