Но даже это они узнали у девушки с трудом. Как забитый зверь, она сидела на кровати, поджав ноги и глядя исподлобья. Говорила она мало, с неохотой, долго обдумывая слова, запинаясь, так долго, что рыбаки решили бы, что она дурочка, если бы не её проницательный, умный взгляд, от которого ничего не ускользало. Гостья изучала их.
– Почему она ничего не говорит? – спрашивал с раздражением Тиль у жены, когда она в очередной раз выходила из комнаты, не узнав ничего нового. Камила поглядела на него с укором.
– Она очень боится.
– Чего боится? Нас? Мы же спасли её!
– Да, но она всего лишь ребёнок. Мало ли, где она жила раньше и почему она боится людей. Ты же знаешь…
– Я знаю, – пробормотал он смущённо. Жена поцеловала его.
– Дай ей время. Она раскроется, я чувствую.
Камила была терпелива, и вскоре начала замечать, что Лианна расположена к ней. Раньше, если хозяйка заходила в комнату, девушка сразу же напрягалась, иногда забивалась в угол и запрещала к себе прикасаться. Но, каким бы злобным и подозрительным ни был её взор, Камила всегда ласково и очень тихо с ней говорила, спрашивала, как та себя чувствует, не нужно ли ей чего. Постепенно она начала замечать, что Лианна как будто даже рада её приходам, она уже не пряталась, не ершилась. Женщина садилась рядом на стул и просто разговаривала, в основном сама с собой, потому что гостья отвечало редко, хрипло, будто выдавливая из себя слово за словом. Камила рассказывала, как они тут живут, рассказывала об их маленькой деревне, где было то всего двадцать человек жителей. Она говорила о муже, о сыне, даже привела его один раз. Пухлый мальчик, робкий, как олень, выглянул из-за юбки матери и, встретив холодный, горящий взгляд Лианны, убежал из комнаты.
– Он у нас такой стеснительный, – со смехом проговорила Камила, всплеснув руками. – Но к знакомым так и ластится. А у тебя есть братья или сёстры, Лианна?
Девушка уставилась куда-то в угол.
– Нет.
– Жаль, братья и сёстры это замечательно! У меня их было много, всё детство я с ними нянчилась…
Так и продолжался их разговор, Лия иногда отвечала.
Камила видела, что в девушке идёт какая-то внутренняя, свирепая борьба. Иногда хозяйке казалось, что Лианне так хочется заговорить, рассказать что-то, но она вдруг вся сжималась и замолкала. Какие-то слова готовы были сорваться с её губ, но что-то удерживало их внутри, безотчётный страх, а может что-то другое.
Спустя две недели, проведённые Лианной в их доме, рыбаки знали о ней только её имя, её возраст, то, что её корабль разбился, и всё. Но осторожные расспросы Камилы позволили ей узнать немного больше её мужа. Например то, что девушке нельзя было обнажать тело. Это не была прихоть, не был каприз, это был жёсткий, суровый запрет. Если Лианне надо было умыться, несмотря на слабость, она не позволяла Камиле помочь ей, и дело было совсем не в стеснении или страхе черед чем-то. Это был закон.