Теперь Костя лежал безучастный.
Я кинулась к двери.
— Мама, не уходи! Мама, там темно.
Сперва и вправду темно. Слепо натыкаюсь на сосны, спотыкаюсь о корни, проваливаюсь в мох. Скорее к лодкам.
Олег преградил путь.
— Если так будем нестись, выдохнемся сразу. Надо беречь силы. Вон девчонки отстают.
— Какие девчонки?
Олег осветил Дашу с Шурой.
Кто разрешил им идти? Но не возвращать же их одних ночью!
— Ладно, иди впереди. — Я послушно пошла медленнее.
А если Костя и впрямь умрёт, пока мы тащимся еле-еле? Не надо думать об этом, надо добраться до врача.
Не так уж и темно в лесу. Вылезла бледная круглая луна. В её свете видны на соснах и седые клочья мха, и крупные чешуи коры.
Теперь Даша шла рядом, чуть обгоняя меня, готовая бежать весь путь бегом.
Сталкивая лодки в воду, взмахивая вёслами, слизывая ледяные струйки брызг, слушая монотонный шёпот Фёдора «Даша, слышишь», снова ступая по мягкому мху, я всё видела безучастное Костино лицо с вспухшими губами. До сих пор не знала, что Костя — мой самый любимый ребёнок.
— Да стойте же вы. Мы сбились, вы бежите в другую сторону. Говорил же, нельзя спешить. — В тусклом свете наполовину спрятавшейся луны Олег пытается определить, где мы находимся. — Туда! — Он идёт неторопливо, ровным шагом, а мы едва поспеваем за ним.
— Не волнуйтесь. Да бросьте вы… — Даша берёт меня под руку. — Что с ним может случиться за час? На войне люди в гораздо худшем состоянии без всякой помощи лежали по нескольку суток… Вот берите пример с Генки. Всегда спокойный. Весело живёт мальчик. На ровном месте не споткнётся. На каждого из нас у него припасено подробное досье. А вы что думали? Дело хорошо поставлено. Внешность там всякая и… делишки… кирпичик к кирпичику. А волноваться — кровь портить, всё нужно делать спокойненько, точненько. — Даша ещё что-то говорит, но я больше не слышу её. Звучит Костино «умираю».
Луна пропала, звёзды пропали. Только луч фонаря гуляет от сосны к сосне.
— Даша, послушай. — Фёдор идёт рядом, но Даша не реагирует, и он отстаёт.
Господи, сохрани Костю, спаси его, Господи! Да что же это? Завезла детей в глушь, романтики захотела, дура! Но ведь не в первый же раз, и никогда ничего плохого не случалось. Господи, пусть я потом всю жизнь буду несчастна, только спаси его, Господи!
— Скопытилась Шурка! — Даша бросила мою руку, пошла назад.
Шура привалилась к дереву, зажала косы у горла, дышит хлюпая. Сидела бы дома! Невольно Шура вызывает во мне раздражение, и ничего поделать с собой не могу.
Внезапно я озябла, зуб на зуб не попадает.
Шура, опираясь на Дашу, медленно пошла. Кто звал её? Сидела бы со своим Глебом! Из-за неё еле тащимся. Раздражение усиливало дрожь. Чем медленнее я двигалась, тем больше болел бок, тем оглушительнее в голове билось «умираю».