Ребята вбежали, проскочили мимо.
Припав к прохладной стене, Фёдор машинально фиксировал лица и движения. Ребята незнакомы ему, хотя он откуда-то знает их имена. Ему нужна только Даша. Из-за неё, для неё он снял в Торопе целый фильм. Скоро фильм проявят в мастерской. Из-за неё, для неё сделал портреты почти всех ребят. Из-за неё, для неё учится на пятёрки. Всё из-за неё и для неё.
Шура закричала: «Пляшем на столе. Ура! По очереди. Ирка, ты — первая!» Не Шура — смеющийся рот. О чём это она?
Ирина послушно полезла на стол. Сначала она просто стояла над всеми.
— Ты чего, не умеешь? Помочь? — крикнула Шура.
Неожиданно Фёдор увидел, как Коська смотрит на Дашу. Он так и думал, она колдунья: всех заколдовала!
— Не хочет в классе, несём в коридор, ей, видно, нужны толпы почитателей и зрителей… — Шурка кричала исступлённо, зажмурившись, словно её колотили по башке.
«Что это с ней? — удивился Фёдор. — Ну точно, с ума сошла».
Мимо пролетел Олег, затормозил у стола с Ириной. Ладонями стал колотить по столу, выбивая ритм:
Эх, яблочко, куда ты котишься?
Попадёшь ко мне в рот, не воротишься.
Эх, эх!
— В коридор её! — закричал кто-то.
Повезли стол к двери. Сейчас и его, Фёдора, вытолкнут вместе со столом. Он отскочил в сторону, уселся. Прямо ему в лицо пахнуло потом, размякшей резиной обуви.
— Коська, открой, — повелительно закричала Шура.
Дверь не открывалась. Ирина стояла над всеми притихшая, с нелепой улыбкой на лице.
А из-за двери кричали:
— Фед, а Фед? Ну-ка, попробуй ты!
Фёдор отчётливо видел ребят. Взъерошенные, красные, они с натугой навалились на дверь.
А с той стороны всё егозил, поднимался до тенора, выпевал Генкин голос:
— Бессильные-е-е! Используйте Феда как таран.
Шурка встала перед Фёдором на одно колено:
— Спасай, товарищ, а то все погибнем без славы. — Шурка улыбалась, но в её глазах стояла тоска.
«Что с ней?» — снова невольно подумал Фёдор.
— Фед, а Фед, — верещал Генка, — ну-ка, двинь! Или тебя нельзя трогать — ты опять стишки сочиняешь?!
— Федя! Помоги! — Шуркин голос резал слух.
Неожиданно Ирина взвизгнула и заплясала. Она так стремительно передвигала ногами, что уследить за её движениями было невозможно. Откуда она взялась, вся пушистая, лёгкая, над ними над всеми? И блестящие, быстрые ноги — прямо перед ним! Совсем не то, что он только что испытывал к Даше, совсем другое, пронзительное, обдало его огнём. Он не мог оторвать взгляда от мелькающих перед ним Ирининых ног.
* * *
Услышав топот Ирининых туфелек по столу, полная жалости к себе и Фёдору, Даша обернулась. Не Ирину, она сначала увидела Фёдора: в Фёдоре, смотрящем на Ирину, в Фёдоре, открывшем рот, было что-то такое неожиданное, чего Даша понять не могла. Она зажмурилась. Почему так невмоготу? Что в нём происходит, смешном и длинном?