Я посвятил весь день прощанию с городом и, несмотря на бесповоротно принятое решение, пребывал в своего рода элегической грусти по миру, который готовился оставить навсегда. Все мои чувства обострились, и, вернувшись в пансион, я немедленно уловил нервные токи, исходившие от окружающих. Стало понятно, что придется на время отложить воплощение в жизнь задуманного. Не было никаких причин омрачать день приезда новых обитателей в «Гибискус», так не поступают, и точка. Умереть? Конечно! Но элегантно.
Сегодня я понимаю, что был слишком уж щепетилен, но, чтобы избежать недопонимания, расскажу все по порядку. Я спустился в столовую — как всегда в восемь вечера — и подумал: «Надо же, у нас аншлаг — в кои веки раз!» Никто не опоздал. Вильбер был в черном бархатном пиджаке, который надевал только по воскресеньям, собираясь на мессу. На столе между ним и мной, напротив Вильбера, стоял четвертый прибор.
— Мы кого-нибудь ждем? — спросил я, удивленный и одновременно раздраженный.
— Да, ждем, — подтвердил Вильбер. — Мадам Рувр. Мадемуазель де Сен-Мемен не хотела сажать ее за отдельный столик. Оказаться в одиночестве в первый же вечер — это выглядело бы как наказание. У нас занято всего три места, так что…
Жонкьер выглядел крайне раздраженным.
— Мы расскажем этой особе об обычаях нашего дома, — с воодушевлением продолжал Вильбер. — Это внесет некоторое разнообразие в нашу жизнь. И заставит вас оставить при себе соленые шуточки.
Жонкьер ничего не сказал в ответ, чем немало меня удивил: не в его правилах было оставлять последнее слово за Вильбером. Внезапно гул голосов затих — так в театре умолкают зрители, когда начинает подниматься занавес. На короткое мгновение любопытство взяло верх над воспитанностью. К нашему столу направлялись мадемуазель де Сен-Мемен и мадам Рувр. Короткие представления. Улыбки. И все вернулось в привычную колею. Мадам Рувр принесла извинения. Она меньше всего хотела оказаться незваной гостьей за столом. Ее муж слишком устал, чтобы спуститься к ужину. Он никогда не ужинает.
— А с чем, позвольте спросить, связано недомогание вашего мужа? — поинтересовался знаток всех и всяческих болезней Вильбер.
— У моего супруга артроз тазобедренного сустава, ему трудно ходить.
— Да, этот недуг причиняет людям сильные страдания, — важно кивнул Вильбер. — Помогает только стапороз и витамин В.
Все время, что длилась эта «медицинская» беседа, я исподтишка наблюдал за своей соседкой, но возраста ее определить не сумел. Она была безупречно накрашена, идеально причесана, и мне вдруг пришло в голову, что лицо этой женщины подобно драгоценному украшению, которое надевают только вечером, по особым случаям. Белокурые волосы в красивой укладке выглядели идеально естественными. Улыбкой она чуть-чуть напоминала Арлетт, и мне вдруг стал неприятен вид собственной руки, усеянной старческими пятнами. Ладонь у нее была очень изящная, на безымянном пальце сверкал бриллиант.