– А почему к нам решили? А не в Новороссию?
– Да вот Ян очень уж заманчиво расписал, как у вас тут все здо́рово.
Насчет нелюбви к социализму я распространяться не стал. Ни к чему выступать в роли эмигранта, поливающего дерьмом соплеменников, даже если ты с ними не согласен. А вот насчет заманчивости – это правда в общем-то. Ну, помимо того факта, что из всех белых стран, как выяснилось, одиночке без связей и больших капиталов реально влезть в игровой бизнес только здесь. Латиносов белыми я не считаю, а в Виго, хотя теоретическая возможность и есть, все куда сложнее в административно-налоговом плане.
Так вот, возвращаясь к вопросу, какого хрена меня сюда понесло. Я, если вы помните, либертарианец. Только не путать либертарианство с анархизмом – это разные вещи. И к своим убеждениям я отношусь достаточно серьезно. Не в том плане, что помешан на политике и жить без нее не могу, а в том, что для меня комфортная жизнь без высокого уровня личных свобод невозможна. Понятное дело, что со свободой приходит и ответственность, но этого я не боюсь. Поэтому, например, в (Национал-) Социалистической Республике Новороссия я себя комфортно чувствовать не буду, это мне заранее понятно. Не из-за социализма в экономике – черт бы с ним, если работает пока, то пусть будет. Но из-за зажимов по части свобод. Да, тех самых – слова, собраний и т. д. Кому-то это все безразлично, но мне нет. А в Новороссии, раз уже начали зажимать, будут зажимать и дальше, гарантия 99 процентов. Власти, если им один раз позволить ступить на этот путь, добровольно с него никогда не сойдут, проверено шестью тысячелетиями человеческой истории. Здесь же, если Ян не врет (на что я весьма надеюсь), идеал «свободный белый человек на своей земле» воплощен максимально полно. В принципе, в здешнем Техасе тоже неплохо в этом плане, но там под давлением религиозных долбодятлов игорку запретили в принципе, а фермерством меня (пока что?) заниматься не тянет.
Бетонная (не бедствуют, значит!) дорога, петляющая вверх по склону, открывает роскошные виды. Даже воды Фулвэс-Бей с расстояния кажутся не мутной бурой жижей, а блестящим столом из полированного красного дерева. Контраст с буйной зеленью джунглей получается очень даже красивым. После примерно двух третей пути склон превращается в отвесную стометровую скальную стену, но дорога, изогнувшись петлей, ныряет в узкое – не более пятидесяти метров наверху и меньше двадцати у дна – ущелье.
Резкий переход от жары и света к полумраку (относительному, но все-таки) и сильному сквозняку ущелья происходит столь внезапно, что я даже вздрагиваю от неожиданности. Крис, заметив это, довольно улыбается: