Евстя провел пальцами по рукоятям ножей. К скоморохам? Вновь дорога без конца и края? Клетки. Люди. И медведи, ошалевшие от клеток и людей.
Заборы.
Собаки на цепи.
Голод.
Нет уж, он, Евстя, не настолько свободы жаждет. Жизнь нынешняя его спокойна и сытна.
– И не боишься, что ты следующим уйдешь? – спросил человек, щепку из щита вытаскивая.
Евстя вновь плечами пожал: а чего бояться? Смерти? Он столько раз на нее глядел, что и не упомнит уже… у его смерти блеклые медвежьи глаза.
И из пасти воняет.
И…
Он видел, как дохнут задранные собаки.
Или медведи… люди, которых угораздило выйти, удаль свою показывая… нет уж, лучше яд… или проклятье там… как-то оно милосердней. И, коль вспомнить, об чем жрецы говорят, у смерти тысяча путей. Всех не избежишь.
– Вечно живым не останешься, – ответил Евстя и в щит пальцем ткнул.
Странно…
Сколько уж они говорят? А Лис как сидел, так и сидит. И не чует чужака… амулет хороший? Или заклятье посложнее.
О свернутом времени Евстя только слышал.
Откуда?
Он наморщил лоб. Не помнит, стало быть, воспоминание это относится к той части Евстиной жизни, которая скрыта.
…время.
…пространство.
…закрытая секция…
Ничего конкретного. Но сожаления нет. Евстя привык уже и к этим, случайным осколкам памяти, и к своей неспособности заглянуть дальше.
– А ты фаталист…
Возможно.
– Братьев не жаль?
Жаль? Жалости они не заслуживали. Волчата… давно уже не волчата. Выросли. Заматерели? Еще нет, но недолго осталось.
Ерема… силен.
Еська ловок, что лисица…
Емелька вот наивен. И с силой своею не поладит никак. Но за ним приглядывают.
– Что ж… на, будет время, прочти. – Человек наклонился, и подумалось, что теперь его легко убить. Один удар по шее… первый номер. Он войдет между позвонками, и… – Не стоит, царевич. – Он поднялся. – Поверь, не успеешь.
Не успеет, согласился Евстя. Бить надо было, а не думать. Возможно, в другой раз. Евстя не сомневался, что встреча эта была не последней.
Он поднял сложенный вчетверо лист.
К носу поднес.
Вдохнул.
Пахло от бумаги землей и еще самую малость – цветами, но какими… Евстя закрыл глаза. С силой он ладит, земля – не огонь, она иного подхода требует… нетороплива, неповоротлива.
Но отзывчива.
Очнулась.
Потянулась теплом солнечным, сладостью ключей подземных. Развернулась.
Прочертила дорожку следов перед внутренним взором. От щита и до края поля… через край… и дальше… мимо главного корпуса… мимо общежития… к старому дому, сокрытому пеленою заклятий… пройдешь мимо его и не заметишь…
Дорожка оборвалась.
Что ж, Евстя и не сомневался, что гость незваный был из преподавателей.