Что еще врезалось в память, так это его одежда — необычного покроя камзол, выполненный в зеленоватых тонах и лишенный каких бы то ни было украшений. Высокие сапоги до колен, неприлично узкие брюки, которые у нас ни один уважающий себя аристократ бы не надел, длинная куртка, из-под ворота которой виднелся краешек льняной рубахи, ровный ряд больших пуговиц, как на солдатском мундире, и хорошо выделанный кожаный пояс с кольцами, где висели какие-то тканые кармашки.
Из мелких деталей внимание привлекла только одна — золотая нашивка в виде щита на левой стороне груди. Но подробностей я не разглядела, потому что не до них, честно говоря, стало — я только сейчас догадалась оглядеться и внезапно обнаружила, что нахожусь не у себя дома, а в совершенно незнакомом помещении. Очень светлом (вон, как солнце бьет из окна!), с высокими белыми потолками, которых никогда не знала наша старая хижина, такими же белыми стенами, чья идеальная чистота прямо-таки резала глаз, и безупречно ровным полом, от которого отражались многочисленные солнечные лучики, создавая ощущение, что под ногами непрерывно перемигиваются тысячи золотых огоньков.
Единственным предметом мебели в комнате оказалась моя кровать… не хлипкий скрипучий топчан, как у нас в хижине, а все-таки настоящая кровать — с набитым не сеном, а чем-то более мягким матрацем, большой подушкой и атласным одеялом, от прикосновения которого по коже то и дело пробегал неприятный холодок. В простых домах таких одеял не увидишь — эту роскошь у нас в Приозерье могут себе позволить лишь состоятельные господа. И тот факт, что роскошь тоже бывает неудобной, абсолютно ничего не менял.
Кстати, об удобствах…
Взглянув на свои голые руки, я вздрогнула и машинально вздернула одеяло повыше, стараясь не думать о том, куда подевалась моя одежда. После чего снова посмотрела на терпеливо ожидающего ответа парня и охрипшим, как после простуды, голосом спросила:
— Кто вы?
Незнакомец тихо рассмеялся, заставив меня подобраться и испытать нечто, смутно похожее на злость. Конечно, я помню правила — истинная ведунья не должна показывать своих чувств, но этот человек вызывал раздражение. Из-за моей растерянности и ощущения полнейшей беспомощности. Из-за того, что он понимал в происходящем гораздо больше. И особенно потому, что он, как это ни удивительно, нисколько меня не опасался.
— Мое имя Элай, — отсмеявшись, представился, наконец, молодой человек и отвесил небрежный поклон. — Элай но Дир. А если уж быть совсем точным, то арре Элай но Дир…
Значит, все-таки маг… понятно, почему он такой самоуверенный. Магам многое позволено. Даже, пожалуй, слишком. И это одна из причин, почему их так не любят ведуньи.