Решение я уже принял, отступать было поздно, да и не хотел я возвращаться в свое одинокое прошлое, в свою никому не нужную независимость и холостую свободу, наоборот, мне хотелось настоящей семьи, детей уже! И я должен был поступить по-мужски решительно и красиво. Однако время было в некотором смысле упущено, весь день был густым от событий, разных дел, встреч, голова шла кругом, к тому же меня прямо-таки лихорадило от присутствия рядом Лены. Мне так и хотелось поймать ее, летящую из кухни в комнату, от плиты к столу, за руку, прижать к себе, а после и вовсе умыкнуть в ее райскую комнату, в сладкий сумрак…
Но пока я собирал своих людей, а Лена готовила ужин, варила макароны, натирала на терке сыр (вспоминая с грустью, наверняка так же, как и я, о том, как нелепо в утренней кухне в перерывах между поеданием блинов я предложил ей стать моей женой), день закончился, ювелирные магазины закрылись.
Я улучил момент и, пока все за столом обсуждали наши дела, заперся в своем кабинете, позвонил в первый попавшийся «золотой» интернет-магазин, безо всякой надежды, что меня услышат в столь поздний час, и когда бодрый мужской голос принял у меня заказ, счастливый вернулся на кухню.
Лена разливала чай, Гера распаковывала коробку с печеньем. Тема разговора была не нова — благотворительность Нины Бретт, кому она могла покупать столько одежды. Но все равно собравшиеся за столом напоминали большую дружную семью, увлеченно обсуждавшую, к примеру, новый фильм.
Казалось бы, ничего не предвещало резкого поворота событий, все как-то успокоились, наслаждались вкусным чаем, даже уставшая за весь день Лена моя сидела с видом вполне счастливой женщины возле окна, глядя рассеянно на всех нас. Я же, бросая на нее нежные взгляды, представлял себе, как она удивится и обрадуется, когда я примерно через час (курьер с бриллиантовым кольцом должен был прибыть минут через сорок) в присутствии всех сделаю ей предложение. И с того момента все в нашей с ней жизни переменится! Она забеременеет, у нас родится ребенок…
И тут раздался звонок в дверь. Для курьера рановато, все-таки не пришло еще время сообщающихся сказочных порталов между ключевыми точками волшебной игры, подумал я, сделав знак всем, что я сам, лично открою дверь.
Но когда я посмотрел в глазок, то понял: жизнь — куда интереснее и захватывающе любой игры, она непредсказуема и готова своими сюжетными поворотами лишить человека разума, как говорится — снести башку!
Я распахнул дверь.
— Проходите, Сергей Валерьевич! — Меня слегка потрясывало.
Кузнецов, собственной персоной, в сопровождении перепуганного и уже привычно бледного Бориса Равенкова, вошел в мой дом.