Я сделала несколько глотков.
Мне было стыдно за то, что я, погрузившись в свои проблемы (а заодно и нагрузив ими Анфису), ничего-то не знала о трагедии в ее личной жизни. У меня-то, слава богу, все были живы и здоровы. А вот что стало с ее Юрой — большой вопрос.
— Знаешь, лучше уж он сбежал бы с Ольгой. Только был бы жив, — она снова словно услышав мои мысли, ответила в самую точку. Удивительно, и как это ей удается проникать в мои мысли? Может, она, забравшись в мое сознание, уже давно видит меня стоящей на сцене и исполняющей арии? Может, даже чувствует аромат цветов, которыми меня просто заваливали мои поклонники? Или… видит Бориса, который мечется сейчас по Москве, пытаясь разыскать мои следы? И где Кузнецов? Почему я до сих пор ему не позвонила?
Хотя… позвони я ему, как он сразу же примчится сюда, ко мне, а заодно узнает, что со мной произошло (или уже все знает)… И тогда я потеряю не только моего Бориса, но и Сергея.
Так. Стоп. Жив ли Борис?
— Мила!
Анфиса снова подхватила меня. Голова закружилась, мне стало дурно. Вот что значит — оглядываться назад, пытаться проникнуть в суть проблемы. Думаю, еще рано, я еще не готова.
— Да ты же вся белая… Ни кровинки на лице! Может, вызовем доктора?
— А что, здесь есть доктор, который может приехать, как в городе? Типа участкового? — Я знала, что несу полную чушь, но очень уж хотелось переключиться на другую тему, а заодно переключить и Анфису.
— Да, конечно. Причем хороший доктор, его зовут Савва Иванович Кашин. Он живет в Белом, но ездит по селам.
— Нет-нет, уже все прошло.
— Я посижу еще с тобой?
Вот как так получилось, что присутствие Анфисы согревало меня, что мне куда спокойнее было, когда она была рядом со мной, пусть даже и рассказывала бы свои страшилки, гремела посудой, заваривала чай, шумела, прибиралась, делилась бы своими мыслями, да пусть даже и заваливала вопросами?! От нее исходило тепло, которого мне так не хватало. К тому же я ей доверяла. На все сто!
Пока она мыла чашки, я легла на диван, укрылась одеялом и закрыла глаза. Какая-то прозрачная, почти неосязаемая мысль крутилась в голове, подталкивая меня к какой-то картинке, впечатлению, образу… И началось это, когда я услышала про озеро.
— Как называется озеро? — спросила я, даже не подумав о том, что возвращаю течение мыслей Анфисы в темное русло ее трагедии.
— Графское, — ответила она, аккуратно укладывая вымытую и вытертую посуду в шкаф. — Там история такая… В далекие времена наша деревня принадлежала графу Пожарскому, и случилась там какая-то темная история с его сыном, который, как это водится, обрюхатил крепостную девушку, а та любила другого парня, и когда тот узнал, что она беременная, потащил ее к озеру и утопил. А девушка эта, как только ее тело коснулось черной воды, сразу же превратилась в черную змею и ушла в озеро. И с тех самых пор, говорят, всех потомков этого графа, которые только приближаются к озеру, эта самая черная, древняя змея кусает, и они умирают. Вот такие дела.