Она обвела комнату рукой.
— Вот эти часы, на которые вы обратили внимание, по некоторым сведениям, принадлежали самому Наполеону, их якобы отбили у арьергарда наполеоновской армии платовские казаки в двенадцатом году. Но я не верю! Про всякую приличную вещь говорят, что она была никак не меньше, чем у Наполеона, Павла или Людовика. Виктор Васильевич купил их лет пятнадцать назад у какого-то забулдыги в Костроме, отмыл, подреставрировал… Да, так мы отвлеклись. Вы говорите, что пришли насчет Саши?
Я рассеянно кивнул головой. Я все еще не мот отделаться от впечатления, которое произвело на меня мое открытие. Мы сидели напротив друг друга в музейных креслах с резными позолоченными подлокотниками, а между нами стоял столик, который, вероятно, можно было бы назвать журнальным, если бы ему не было лет сто пятьдесят. Его крышка состояла из тщательно подобранных и подогнанных кусочков отполированного зеленого камня, образующих затейливую мозаику. Я готов был поклясться, что видел однажды подобный малахитовый столик в комиссионном магазине на Октябрьской площади, куда мы случайно забрели с Ниной. Он запомнился мне потому, что Нина восхищалась не столько столиком, сколько ценой на него: там была какая-то пятизначная цифра.
Столик украшала хрустальная ладья, помещенная в металлическую корзину тончайшей работы. Я уже понял, что в этом доме она не серебряной быть не может. И если даже на ней нет клейма поставщика двора его императорского величества, какого-нибудь Хлебникова или Фаберже, корзинка стоит столько, сколько я не зарабатываю за целый год. Кругом висели на стенах картины в массивных лепных рамах, стояли на полках статуэтки и вазы, а за фигурными створками шкафов тускло отсвечивал фарфор.
— Да, — сказал я, — совершенно верно. Насчет Саши.
— Ох, — вздохнула Елена Сергеевна, — он очень трудный мальчик. Отец так с ним мучается. А уж меня он просто ни во что не ставит! А что, собственно, случилось? — вдруг испугалась она.
— Как что, Елена Сергеевна? Разве Саша не пропал? Он уже два дня не ходит в школу!
Она посмотрела на меня удивленно:
— Вот вы о чем. А что, теперь, если ребенок два дня пропускает школу, сразу присылают корреспондента?
Не так уж она простодушна, эта медуза.
— Нет, — сказал я сухо, — не сразу. У меня есть еще основания интересоваться Сашей.
Она возвела очи горе:
— Я, конечно, всего лишь мачеха… Но раз уж вы пришли, расскажите, пожалуйста, в чем дело. Я хоть буду иметь возможность подготовить Виктора Васильевича. Он такой нервный…
Я рассказал ей о письме Кригера. Она всплеснула руками: