Келл двинул пальцами, и ближайшая цепь поднялась в воздух. Она обвилась вокруг запястья Холланда – и в ту же секунду вода рассыпалась мириадами брызг, а Келл повалился на землю, промокший до нитки и задыхающийся. Холланд пытался освободиться, и Келл понимал, что мешкать нельзя. Он заставил вторую цепь обвиться вокруг ноги Белого антари, змеей поднявшись до самого пояса. Холланд собрался метнуть свой кривой нож, но третья цепь обхватила его руку и туго натянулась. Келл понимал, что цепи ненадолго отвлекут Холланда, а потому силой воли подхватил с причала железный штырь и заставил его повиснуть за спиной Белого антари.
– Я не могу позволить тебе победить, – сказал Келл.
– Тогда лучше убей, – прорычал Холланд. – Иначе это никогда не кончится.
Келл вынул из ножен на предплечье нож и замахнулся им.
– Ну этого будет явно недостаточно, – усмехнулся Холланд.
Рука Келла застыла, остановленная волей другого антари. На это Келл и рассчитывал. Пока Холланд сосредоточил все внимание на ноже, Келл с силой метнул в него железный штырь.
Тот ударил Холланда в спину, пробив плащ, кожу и кости, и вышел из груди как раз в том месте, где против сердца была выжжена печать. Из раны хлынула кровь, а серебряная фибула упала на землю. Короткий плащ сполз, ноги Холланда подогнулись, и он рухнул на сырую брусчатку.
Когда Келл подошел к телу Холланда, его охватила страшная тоска. Их, антари, было всего двое, и теперь он остался один. А скоро не станет и его. Наверное, так и должно быть. Так нужно.
Келл сжал окровавленный железный штырь, выдернул его из груди Холланда и отшвырнул в сторону. Тот запрыгал по брусчатке с глухим звоном, напоминающим сбивчивый сердечный ритм. Келл опустился на колени рядом с Холландом, под которым уже натекла лужа крови. Он нащупал пульс – слабый и затухающий.
– Прости, – сказал Келл. Это прозвучало глупо и бессмысленно, но его злость притупилась, а тоска, страх и чувство утраты переросли в непрерывную ноющую боль, от которой, возможно, больше никогда не избавиться. Запустив руку за пазуху поверженного врага, он нащупал монету из Белого Лондона.
Холланд все знал: он видел летящий штырь и не остановил его. За миг до удара он перестал бороться. Одной лишь доли секунды хватило для того, чтобы Келл получил перевес. В ту секунду, когда штырь пробил тело Холланда и он упал, на его лице отразились не злость или боль, а облегчение.
Келл сорвал с шеи Холланда шнурок и выпрямился. У него не хватило духа бросить раненого антари на улице. Закусив губу, Келл с трудом поставил Холланда на ноги и сжал в руке монету.