Хотя таверна в Белом Лондоне стояла на том же месте, что таверны в других, она ему не очень нравилась. Да, она так же притягивала, как и остальные, но в воздухе здесь пахло кровью и пеплом, а булыжники под ногами были холодными. Они высасывали тепло и силу. Ноги несли вперед, но Келл заставил себя остановиться.
«Иди домой», – сказал он себе.
Ри прав: ничего хорошего из этого не выйдет. Игра не стоит свеч. Безделушки, которые он выменивает, не приносят ему настоящей радости. Это просто дурацкое хобби, и пора уже наконец его бросить.
Ухватившись за эту мысль, Келл достал нож и поднес острие к предплечью.
– Это вы, – послышался голос сзади.
Келл обернулся, спрятав клинок в ножны.
У входа в подворотню стояла женщина. Ее лицо закрывал капюшон поношенного синего плаща. В любом другом Лондоне этот плащ наверняка был бы синим, как сапфир, как море, но здесь его бледный цвет напоминал небо за пеленой облаков.
– Я вас знаю? – спросил он, щурясь в полумраке.
Она покачала головой.
– Но я знаю вас, вы – антари.
– Нет, не знаете, – уверенно возразил он.
– Я знаю, чем вы занимаетесь.
Келл покачал головой.
– Сегодня я не заключаю сделки.
– Умоляю! – сказала женщина, и он заметил, что она сжимает в руках конверт. – Я у вас ничего не прошу. Только отнести письмо!
Келл наморщил лоб. Письмо? Миры уже много столетий изолированы друг от друга. Кому она могла писать?
– Родственнику, – пояснила женщина, прочитав вопрос в его глазах. – Давным-давно, когда пал Черный Лондон и двери были запечатаны, часть моей семьи осталась по эту сторону, а часть – по ту. Много столетий мы старались поддерживать связь… и вот я осталась одна. Здесь все уже умерли, кроме меня, и там тоже все умерли, кроме одного – Оливера. Он для меня единственная родная душа на всем белом свете. Он по ту сторону двери, и он умирает, а я просто хочу… – Она поднесла письмо к груди. – Нас всего двое, и больше у нас никого нет.
У Келла кружилась голова.
– А как вы вообще узнали, что Оливер болен? – спросил он.
– От другого антари, – пояснила женщина, озираясь, словно боялась, что кто-то подслушает. – От Холланда. Он принес мне письмо.
Келл не мог себе представить, чтобы Холланд снизошел до контрабанды, не говоря уж о том, чтобы передавать письма простолюдинов.
– Он не хотел, – добавила женщина. – Оливер отдал ему все, что у него было, и даже тогда… – Она поднесла руку к воротнику, словно потянувшись за бусами или ожерельем, которого теперь не было. – Я заплатила остаток.
Келл нахмурился. Это еще меньше похоже на Холланда. Не то чтобы он совсем бескорыстен, но Келл сомневался, что его вообще могла заинтересовать подобная плата. Хотя, впрочем, у каждого свои секреты, и Холланд хранил собственные так ревностно, что Келл даже призадумался: хорошо ли он знает характер другого антари?