Фон Эссен с Корниловичем после совещания съехали на берег. К трем пополудни их ждали в Офицерском собрании, а пока можно было осмотреть город – за полвека знакомые улицы и бульвары разительно поменяли облик. Удалившись от Графской пристани, офицеры перестали что-то узнавать, лишь по немногим знакомым зданиям догадываясь, куда их занесло.
Но заблудиться им не дали. Десяти минут не прошло, как пролетку нагнал верхоконный казак.
– Так что, ваши буянют! В кабаке заперлись, патрулю морды понабивали, грозят стрелить, ежели кто к ним сунется! Вы бы их вразумили, вашбродия, пока до беды не дошло!
До беды и правда оставалось совсем недалеко. За полквартала от места происшествия Эссен услышал сухие, резкие щелчки. Он похолодел, живо представив заваленную телами улицу и пьяного Кобылина, стреляющего по бегущим.
По счастью, летнаб палил в белый свет, как в копеечку, имея задачей не душегубство, а приведение неприятеля в страх Божий. В роли супостата выступал патруль в составе четверых матросиков и седоусого боцмана с линейного корабля «Париж». Морячки попытались изложить офицерам подробности происшествия, но Эссен только отмахнулся. Кобылин, узнав голос командира, пальбу прекратил, отчинил дверь и появился на пороге разгромленного заведения во всем великолепии – форменка разорвана до пупа, физиономия в крови, в руке – дымящийся пистолет. Из-за спины летнаба виднелся Рубахин с кочергой.
История оказалась самой что ни на есть простой. Употребив по две кружки пива, догнавшись «монополькой» и закусив таранькой, «командированные» собрались было уходить, но Рубахин, разогретый казенным хлебным вином, сцепился с владельцем заведения и, по собственному выражению моториста, «заехал ему прямо в бесстыжую харю». На обидчика набросились половые и оказавшиеся рядом кумовья избитого – матросы с фрегата «Сизополь». Ввиду подавляющего численного перевеса неприятеля (все же не французы какие или итальяшки – российские матросы, а с ними в кабацкой драке шутки плохи!) Кобылин прибег к крайнему средству – вытащил «Парабеллум» и принялся палить в потолок. Противник немедленно отступил, но избитый хозяин позвал на подмогу патруль. Драка вспыхнула с новой силой; дрались уже все со всеми, и Кобылину пришлось выпустить по окнам и полуштофам полный магазин. Это возымело действие – поле боя осталось за авиаторами, а патрульные, оценив безнадежность ситуации, послали за подкреплением.
Эссену нестерпимо хотелось прямо тут же, не сходя с места преступления, раскровенить мерзавцам физиономии. Но сдержался – не хватало еще вытаскивать непутевых унтеров с гарнизонной гауптвахты! Пострадавшим патрульным и хозяину кабака были выданы за обиду наскоро накорябанные расписки на пять рублей каждая; Корнилович поймал извозчика, и они во весь опор понеслись к Графской пристани, где дежурила гичка с крейсера.