Одесса, Практическая гавань, пароход «Улисс». 22 сентября, капитан-лейтенант Игорь Белых, позывной Снарк
– Ну-ка, наведи на то корыто! – капитан-лейтенант показал на зеленую с белой полосой лодку, покачивающуюся метрах в пятидесяти от «Улисса». Черная короткая мачта на растяжках вант, длинный косой рей, обмотанный парусиной, сильно задранные нос и корма, – такие здесь называют «очаковская шаланда». На носу желтыми буквами во всю ширину борта: «Соня»; над планширем торчат три пары коричневых пяток. Чуть в стороне еще одна пара, побелее и поизящнее – явно женские.
Сиеста у них, злорадно подумал Белых. Расслабуха. Сейчас мы вас взбодрим…
– Зо! – важно кивнул Лютйоганн. – Заряшайт холёстой!
Набежали греки-номера. Один пробанил ствол куском толстого каната с щеткой из овечьей шкуры, другой вложил холщовый мешочек-картуз, поданный чернявым мальчонкой. Номер, банивший ствол, заколотил заряд; канонир оттянул молоточек ударника, покопался в кошеле, привешенном к поясу, извлек ружейный пистон. Насадил на шпенек запальной трубки, крикнул: «Эла!» Номера, ухнув, налегли на тали, дубовая подушка заскрипела, карронада наползла на борт.
Наводчик, босоногий парень лет двадцати с медной серьгой в ухе (Белых узнал в нем гребца, доставившего их с дядей Спиро к башне телеграфа), навалился на гандшпуг – дубовый, окованный железом рычаг. Чугунные ролики взвизгнули по латунной дуге, кургузый ствол повернулся на шкворне. Грек присел, проверил прицел и закрутил винт под казенником. Ствол опустился, ловя отверстым жерлом несчастную «Соню». На шаланде угрожающих приготовлений не заметили – лишь одна из пяток дернулась и почесала соседку.
«Мухи им, вишь, досаждают. Вот и разгоним, надо идти навстречу пожеланиям одесских рыбаков…»
Наводчик махнул рукой, отскочил, остальные последовали его примеру.
Лютйоганн вопросительно глянул на начальство. Белых кивнул, немец каркнул: «Фойер!» – грек-канонир, закусив губу, дернул обшитый кожей шнур.
Грохнуло; каронада отрыгнула сноп белого дыма. Пушечный удар прокатился по всей Практической гавани, отразился от берегового обрыва, распугал голубей, облепивших парапеты лестницы. Когда пелена рассеялась, Белых увидел, как на раскачивающуюся шаланду лезут из воды двое. Третий приплясывал на корме, гневно орал и размахивал руками, будто пытаясь изобразить оптический телеграф. Простоволосая, расхристанная девица в юбке, подоткнутой так, что до колен открывала смуглые ноги, голосила, обняв мачту. Надо полагать, это и есть та самая Соня…