Летающая лодка «М-5», бортовой номер 37, лейтенант Реймонд фон Эссен
Ракету заметил Кобылин. Красная точка повисла над горизонтом и медленно опускалась на парашюте. А когда, наконец, погасла, на поверхности моря возник и стал расти язык ярко-оранжевого дыма. С высоты в сотню метров фон Эссен ясно разглядел на обломках шлюпки человека.
– Превосходная штука! – проорал, перекрикивая тарахтенье «Гнома», Кобылин. – Вот бы и нам такую раздобыть! Глядишь, и пригодится, когда будут вылавливать…
И верно, цветной дым отлично заметен на фоне воды. Эссену приходилось слышать о дымовых завесах на германском фронте – но чтобы дым, да еще и цветной, использовали как сигнальное средство? Толково…
Обломки шлюпки едва высовывались из воды, и Эссен, прищурившись, разобрал на транце русские буквы.
«Свой?»
Кобылин ткнул пальцем вниз – «будем садиться?». Лейтенант в ответ помотал головой. Волнение слабое, солнце высоко, а жертва кораблекрушения, похоже, чувствует себя уверенно. До кораблей – несколько минут лету, а еще минут через сорок здесь будет миноносец.
Эссен описал круг – с сильным креном, едва не чиркая крылом по волне. Струя оранжевого дыма, к удивлению лейтенанта, вырывалась прямо из воды, точнее, из какого-то мелкого предмета, плавающего рядом с разбитой шлюпкой. Жертва кораблекрушения стояла на банке и семафорила обеими руками.
«Держись, дядя, помощь близко…»
Когда стрелка альтиметра миновала отметку в 1200 метров, Эссен выровнял аппарат. На горизонте маячила крошечная белая запятая – словно капелька цинковых белил, упавшая с кисти мариниста.
Парус? У турецких берегов полно рыбацких скорлупок и всякой каботажной мелочи. Но все равно надо запомнить…
* * *
Удача окончательно отвернулась от «тридцать седьмой». Милях в семи к норд-весту виднелись слегка откинутые назад мачты гидрокрейсера, вытянутый, приземистый контур миноносца и угрюмая калоша турецкого угольщика. Еще несколько минут, и…