Я потянулся к мистеру Блэксторму, чтобы вернуть себе бинокль, но в этот момент фрегат повернул. Маневр был неожиданным; мы чуть не покатились кубарем – так сильно накренилась под ногами палуба. Доктор Фибих вынужден был подхватить фотографический аппарат, который в противном случае улетел бы за борт. Орудия больше не стреляли; я хотел обратиться к доктору за разъяснениями, но тут к нам подошел русский офицер, совсем юноша, и потребовал вернуться в каюту. Наш друг – теперь в этом не было никаких сомнений! – пытался протестовать, но мичман остался непреклонен.
Не имея возможности возразить, мы вынуждены были подчиниться и…»
ПСКР «Адамант», 8 сентября 1854 г., майор ФСБ Андрей Митин
В радиорубке темно. Перемигиваются разноцветные лампочки, тускло светятся шкалы и мониторы. Пахнет здесь так же, как и в любой радиорубке на любом корабле мира: нагретой изоляцией, озоновой свежестью, горелой пылью и чуть-чуть, самую малость, канифолью.
Ароматы высоких технологий, подумал Андрей. Хотя каких там высоких – прошлый век. Старлей как-то обмолвился, что часть блоков вообще на радиолампах – причем как раз они-то и не пострадали при Переходе. И сейчас пашут, хотя и греют помещение не хуже калорифера. Вон как завывают вентиляторы…
Офицеры столпились за спиной Бабенко. Тот сидел перед монитором, одной рукой прижимал к голове массивный наушник, а другой терзал верньеры настройки.
– Ну что там у вас? – нетерпеливо спросил Фомченко. Генерал внимательно рассматривал монитор. Что он там нашел, удивился Андрей, на экране только лепесток курса БПЛА да две яркие точки – сам «Горизонт» и сторожевик. Точка, обозначающая беспилотный вертолет, застряла в верхней части изгиба; рядом с ней мигают зеленоватые цифры: «67, 66…» – расстояние от «Адаманта».
И все – ни водопада телеметрии, ни сетки ДжиПиЭс-координат, ни контуров облачных фронтов.
«…Тяжело в деревне без «нагана»… то есть в море без спутника…»
– Так точно, тащ генерал-лейтенант… – невпопад ответил командир БЧ-4. – Одну минуту, сейчас…
И принялся вертеть ручки блока, стоящего рядом с монитором. Несколько секунд ничего не происходило, потом в колонках захрипело, заулюлюкало, сквозь помехи прорвались голоса:
– …«Тридцать второй», «Родней» горит, на воде никого!
– тр-р-р… пш-ш-ш… точно не… пш-ш-ш… облетите ш-ш-тр-р-р…
– Они только что потеряли самолет, – негромко произнес старлей. – Разведчику велели поискать пилотов…
– …ш-ш-ш… дцать второй, никого, как поняли?
– «Тридцать второй», я «Алмаз», ясно слышу… пш-ш-ш-виу-виу…
Голос ослаб, потонул в шумах. Фомченко ткнул в колонку и покрутил в воздухе пальцем. Старший лейтенант закивал, полез в заднюю панель и принялся перевтыкать какие-то шнуры, щелкать переключателями. Голос стал громче, шорох и треск помех ушли на задний план. Генерал удовлетворенно кивнул.