– И я себе представлял пиратов совсем не такими, как Кеннит, – отозвался Уинтроу. – Да, он обаятелен и умен… но при всем том он – пират. И нам с тобой следует помнить об этом. И к тому же совсем не он будет тобою командовать… если я потерплю неудачу. Потому что тогда он умрет, и о том, кому ты достанешься, остается только гадать. Возможно, это будет Соркор, его нынешний старпом. Или Этта, его женщина. Или Са’Адар попытается заполучить тебя для своих освобожденных рабов… – Уинтроу тряхнул головой. – Нет, – сказал он, – мне-то в любом случае в выигрыше не бывать. Если операция пройдет удачно, Кеннит заберет тебя у меня. Он и так уже делает все, чтобы обаять тебя своими речами и лестью, а его команда трудится на твоих палубах. В том, что касается тебя, моего мнения нынче спрашивают в последнюю очередь… Будет Кеннит жить или умрет – очень скоро я буду не властен тебя защитить…
Проказница повела одним плечиком, изваянным из диводрева.
– А то раньше ты защищал? – осведомилась она с некоторым холодком.
– Боюсь, что нет, – покаянно ответил Уинтроу. – Но раньше я хоть знал, чего ждать. С нами обоими произошло слишком многое… и произошло очень быстро. Столько смертей… Такие внезапные перемены… Я не смог ни толком оплакать убитых, ни даже поразмышлять о происшедшем. Я о себе-то перестал как следует понимать, кто я такой…
И оба вновь замолчали, думая каждый о своем.
Уинтроу чувствовал себя странником, заблудившимся во времени. Его жизнь – его настоящая жизнь – осталась далеко-далеко, в мирном монастыре, что стоял в солнечной долине, среди полей и садов… Если бы возможно было ступить назад сквозь лежавшие меж ними дни, просто проснуться и открыть глаза на знакомой узенькой постели, в прохладной келье – Уинтроу был уверен: он зажил бы той прежней жизнью, словно ничего не произошло. «Я прежний. Я не изменился», – убеждал он себя. С некоторых пор у него недоставало пальца, так что ж с того? Он вполне привык обходиться оставшимися девятью. Что же до рабской татуировки у него на лице, так она и вовсе затронула всего лишь кожу. По сути, он никогда не был невольником. Татуировка была жестокой местью отца за попытку сбежать. А под этими внешними переменами он оставался все тем же Уинтроу. Оставьте его в покое хотя бы на несколько дней – и он снова обретет внутренний мир, подобающий священнослужителю…
Увы, пока ему о покое оставалось только мечтать… За последнее время все в его жизни встало с ног на голову, ему довелось испытать чувства столь сильные, что они даже несколько притупили его восприятие. И Проказница переживала очень сходный внутренний хаос, ведь она ощущала и видела все те же ужасы и жестокости, что и он. Кайл Хэвен принудил юный, только что пробудившийся живой корабль служить для перевозки рабов – и несчастное судно погрузилось в пучину страданий своего несчастного груза. И даже Уинтроу – плоть от плоти и кровь от крови ее семьи – оказался неспособен утешить ее. Его служба на фамильном корабле была подневольной, и это отравило их связь, возникшую по праву родства. В какой-то момент они превратились чуть ли не во врагов – что, конечно, только усугубляло горестные переживания Проказницы. И тем не менее они с Уинтроу продолжали держаться вместе. Как два раба, прикованные друг к дружке…