– Ну что ж, проходите, подождите, – предложила Лида.
Мужчина отдал ей и цветы, и пакет, достал из кармана и отдал бутылку, которая оказалась коньяком, Лида, прижимая все это к груди, дождалась, когда он разденется, и повела его в комнату.
– Вот вам и компания, Виктор Витальевич, – сказала она, входя.
– Очень приятно, Евгений Анатольевич, – с торопливостью представился из-за ее плеча пришедший мужчина.
Виктор Витальевич разглядывал Евгения Анатольевича с нескрываемым интересом.
– Виктор Витальевич, – не сразу назвался он. – И глянул на отягощенные Лидины руки. – Что, к Нине?
– К-к… Нине… Елизаровне, – ответил вместо Лиды Евгений Анатольевич. Но по тому, как он заикался, видно было, что признание это далось ему нелегко.
Лида поставила коньяк на стол и, все так же прижимая пакет с яблоками и цветы к груди, пошла из комнаты.
– Цветы я сейчас в вазу поставлю, – объяснила она на ходу Евгению Анатольевичу.
– Да, пожалуйста…. да… – покивал он, но было похоже, что он не вполне понимает, о чем речь.
Лида ушла, оставив их вдвоем, и Евгений Анатольевич тут же подался к Виктору Витальевичу, спросил запинаясь:
– А вы, я прошу прощения… вы тоже… к Нине… Елизаровне?
– Тоже, – кивнул Виктор Витальевич. В интонации его было нечто усмешливо-снисходительное.
– Вы… вы… – Евгений Анатольевич с трудом заставлял язык повиноваться ему, – вы с нею договаривались?
– Договаривался. – Сказав это, Виктор Витальевич с минуту молчал, наслаждаясь растерянным видом Евгения Анатольевича. И наконец объяснился: – Помилуй бог, я к ней имею лишь то отношение, что я Анин отец.
– А-анин? – смысл произнесенных Виктором Витальевичем слов доходил до Евгения Анатольевича бесконечно долго. – А, это, значит, той, другой… Той, что помладше?
– Так, голубчик Евгений Александрыч, так, – подтвердил Виктор Витальевич.
– Анатольевич, – поправил Евгений Анатольевич.
– Анатольич, простите. А посему, – Виктор Витальевич улыбнулся, – я вам не соперник. Вы, судя по всему, недавно с Ниной знакомы? – кивнул он на бутылку коньяка на столе.
– Вы правы. Недавно, – с сухостью отозвался Евгений Анатольевич.
– Но она, наверно, произвела на вас неизгладимое впечатление?
– Вы это с иронией? Это ни к чему. – Сухость тона у Евгения Анатольевича перешла в некоторую горячность. – У вас там есть что-то свое, давнее… мало ли что. Меня это не касается, ни к чему это. Да, произвела. Очень сильное.
– Это вы не иначе в музее ее увидели?
– Да, именно в музее, – сказал Евгений Анатольевич. – А что?
– Да нет, что… Нина, она тот самый как раз тип вполне, как говорится, эмансипированной женщины… так что где ей и производить впечатление, как не на работе. Женщина, обретшая счастье! – Виктор Витальевич не смог удержать в себе усмешки, и она вырвалась наружу этими последними словами, произнесенными им как некий лозунг.