Разлеплять глаза не хотелось; с непривычки от долгого лежания на тонком матрасе поверх ржавых пружин ныла спина.
Чем-то пахло. Чем-то особенным.
Баал никогда раньше не ночевал здесь – приходил, когда нужно, и уходил сразу же после очередного похода – садился в машину и был таков. Но за то время, что провел здесь, он привык к одной вещи – этот дом никогда ничем не пах, кроме досок. В дождь он пах мокрыми досками, в жару сухими. И чуть-чуть пылью. Все.
А теперь по комнате плыл аромат чего-то жареного; на кухне шкворчало.
Он разлепил-таки глаза, перевернулся на бок и едва не грохнулся с узкой лежанки на пол – черт! С нее всю ночь свешивалась то согнутая в локте рука, то ступня – треклятая кровать. Не мог он прикупить чего-нибудь пошире? Кто же знал, что пригодится.
Накануне он почти до полуночи таскал из багажника накупленное барахло: ящики, коробки, коробочки, контейнеры, полиэтиленовые упаковки, мешки и пакеты, а после почти столько же потратил на то, чтобы разложить еду в холодильник, а остальное распихать по углам, дабы впотьмах не сбить ноги.
Не зря старался. Алеста, по-видимому, нашла все, что хотела, и теперь колдовала над плитой. Интересно, во сколько она встала, если сейчас всего лишь начало восьмого утра?
На кухне его ждал завтрак: сырники. Красовалась рядом с тарелкой граненая баночка с джемом, из горлышка торчала новая сияющая ложка. Для чего-то рядом стояло чистое блюдце-пиалка, слева стакан с соком.
Баал сел на скрипучий стул и взглянул на сковороду, на которой дожаривался завтрак. Одетая во все вчерашнее – мятую блузку и грязную юбку, – по кухне порхала Алеста. Свежая, если не считать одежды.
«Надо было купить ей что-то на смену».
Он привез только белье. Не подумал.
– Булочки я пока испечь не смогла, еще не разобралась с духовкой, – послышалось от плиты; вилка в умелых руках ловко перевернула творожные оладушки золотистой стороной кверху. Пахло вкусно, но Баал проворчал:
– Я – мужик. Я на завтрак мясо ем.
– Мяса пока нет, – без раздражения отозвалась новоиспеченная хозяйка. Подошла к холодильнику, карандашом сделала какую-то запись. Он только сейчас заметил, что на дверце прикреплен листок «для пометок».
Она вписала туда мое пожелание?
– А мясо с чем? – ему адресовали теплую улыбку; от прозвучавшей в голосе заботы Регносцирос даже растерялся.
– Мясо.
И ничего больше не добавил, почему-то почувствовал себя идиотом. Чтобы скрыть промелькнувшее на лице смущение, принялся за сырники. Один попробовал без джема, второй намазал ягодной массой – вкусно.
Оказывается, он не привык ни к присутствию посторонних в доме, ни к лишних звукам, ни к запахам, теперь чувствовал себя находящимся не в знакомой хибаре, а гостем в придорожном мотеле. На кухне хозяйка, а он – посетитель, зашедший спозаранку перекусить. Ну и ну.