«А он грудь мою потрогал и ушел».
Внутри клокотал протест против текущего положения вещей.
Она должна его заинтересовать, должна сделать так, чтобы он испытал то же самое – нестерпимый жар в теле и мыслях.
И она справится – он увидит, – она найдет метод.
Часом позже отвлекла соседка, которая принесла в пластиковом ведерке крыжовник.
– Эй, твой, поди, не возит такое?
Алеста удивленно покачала головой.
– А у меня кусты за домом растут. Я давно еще высадила, думала, не приживутся, а прижились. Только ягоды много, куда девать не знаю. Возьмешь?
Аля взяла. А потом долго глядела соседке вслед, думая о том, что той, наверное, очень хотелось поговорить, раз пришла, несмотря на отсутствие белой наволочки на заборе.
«Интересно, они общаются? И если да, то насколько тесно?…»
Додумать не успела; едва гостья скрылась из вида, как заурчал мотор – приехал Баал и новые доски для сарая; вновь застучал молоток, весело зажужжала пила; веселее стало и на сердце.
Вечер навалился душный, обволакивающий, безветренный – самое оно для купания.
Она как раз разглядывала сложенную кучей черепицу – темно-красные глиняные плитки, которые прибыли сегодня вместе с новыми досками и которыми собирались крыть крышу сарая, – когда на крыльце, отужинав, показался и сам хозяин.
С распущенными волосами, с перекинутым через плечо полотенцем, в свободно подвязанных широких штанах и с зажатым в руке бутыльком шампуня.
У Алесты екнуло сердце.
«В душевую? Или к озеру? В душевую? К озеру?»
Пусть бы к озеру, пусть бы на берег, только бы не в тесную кабинку за занавеской…
Когда широкоплечая фигура миновала вход в узкую пристройку (не свернула в душевую! Не свернула! Не свернула!), сердце пустилось выбивать такой бешеный галоп, что затеснило грудную клетку.
Недолго думая, Аля отложила черепицу, подобрала юбку и, стараясь не шуметь, побежала следом.
Вот они и поменялись ролями – сексапильный мужчина в воде, а она в кустах. Смотрит на озеро, затаив дыхание, замерев, полностью позабыв, как двигаться и как думать.
Она умирала и возрождалась. Наблюдала за темноволосой головой, за мощными размеренными гребками, за тем, как расслабляются и прорисовываются на плечах выпуклые мышцы – горела, плавилась и знала одно наверняка: сегодня, когда он выйдет из воды, то прочувствует то же, что и она накануне. Да-да. А она ни в чем себе не откажет.
«Бог Смерти» неспешно наслаждался прохладой и, кажется, знал о ней – о тайном присутствии в кустах девчонки, – так ей чудилось.
Сброшенные штаны белели на берегу кляксой; рядом, наполовину утопленный в песок, стоял шампунь; время от времени, когда пловец нырял, над водой на секунду показывался голый зад.