– Ты не понимаешь: даже если я расшифрую эту бумагу, может оказаться, что это вовсе не место расположения тайного перехода на Третий, а всего лишь набор из идиотских знаков, ерунда.
– Но это же шанс! Ты сама говорила – скорее всего, переход!
Вздох. Сколько раз Алька уже пожалела, что поделилась своей странной находкой и мыслями о ней с подругой? Десять, двадцать? Если так, то скоро будет тридцать.
– Это засекреченный коридор и принадлежит, скорее всего, Комиссии. Если ты пройдешь по нему, тебя могут наказать.
– Я знаю.
– Тебя могут…
– Мне плевать, что они могут. Тим ждет меня там!
Тим Баркинс, скорее всего, никого на Третьем не ждал. Скорее всего, он уже давно забыл старых знакомых, забыл собственное прошлое и радостно окунулся в новую жизнь. Все забывали, все, только она – Алеста – по странному стечению обстоятельств все помнила. И тогда, и теперь.
– Он мог потерять память.
– Не мог. Не мог! Слышишь? Не мог! Ты меня отговариваешь? Ты просто против меня? Да? Если так, то так и скажи!
Утро окончательно превратилось в кошмар; Аля вздохнула еще раз, тяжелее.
Хлою она помнила еще с Монтаны, с Уровня номер один, с тех времен, когда они вместе проходили тесты на пригодность к жизни в новом мире, когда боролись за ценные места в списке, когда во что бы то ни стало верили, что впереди ждет удивительная счастливая жизнь в неизведанных краях.
Жизнь и вправду оказалась чудесной. Несмотря на то, что при переходе на Второй Хлоя начисто забыла подругу, несмотря на то, что они случайно встретились уже здесь – в Ринсдейле, несмотря на то, что теперь жили в маленькой двухкомнатной квартирке на Парк Авеню.
«Зря я заново предложила ей дружбу. Просто притворилась бы, что никогда ее не видела, и она ничего не вспомнила бы…»
Так оно и было бы, вот только поздно. Аля, которая всегда ценила друзей, не смогла пройти мимо, когда увидела старую знакомую в коридоре учебного корпуса – подошла, представилась тощей черноволосой девчонке заново, предложила пообщаться. А после и съехаться.
И теперь страдала.
Не потому что похожая на тощую взъерошенную птичку с тонким носиком и огромными глазами Хлоя была плохой, а потому что на свою беду здесь, на Втором, она встретила Тима Баркинса – байкера, который, получив разрешение на переход на Третий, позвонил подруге и бросил в трубку: «Дорогая, встретимся уже там. Целую. Мне пора».
И теперь Хлоя бесконечно бредила, что ее безумно любят, что ждут «где-то там», что попросту не могли, не имели права забыть. Что страдают, испытывают те же чувства, что поминутно, как и она сама, маются разбитым сердцем.