И так до нуля. Теперь я знала, что делать, если у компьютера стал появляться собственный разум (позвонить на кафедру неодушевленной психологии), к кому бежать, если поведение компьютера изменилось в результате магических либо алхимических экспериментов (к магам и алхимикам соответственно — сами кашу заварили, пусть сами и расхлебывают), но не нашла ни одного случая, при котором IT считал бы себя ответственным. А я была вовсе не уверена, что экзорцисты с психологами мне сейчас помогут.
Прослушав сообщение еще раз, я поняла, что, если IT не идет к пользователю, пользователю придется идти к IT.
Центр коммуникаций ГООУ с виду больше походил на четырехэтажный склеп в классическом стиле. Белый мрамор, торжественно строгие колонны, поддерживающие портик, и полное отсутствие окон. Неожиданное архитектурное решение, но не самое странное в ГООУ.
Начищенная до блеска латунная табличка гласила, что здание занимали пресс-служба университета, факультет некромантии, кафедра маркетинговых коммуникаций и PR, тренинг-центр по социальной компетенции, редакция студенческой газеты и IT-сервисы. По какому принципу в коммуникационном центре оказалась половина организаций, я не понимала. Ладно еще, некромантию можно было рассматривать как общение с загробным миром (тот факт, что само наличие факультета некромантии меня уже не смущало, говорило многое о моем состоянии на третий день в ГООУ). Но техподдержка? Разве что IT воспринимались администрацией университета как умение разговаривать с техникой.
С другой стороны, мне-то что? Лишь бы компьютер починили.
Поднявшись на второй этаж, я постучала в дверь с нарисованным на ней пингвином. Ответа не было. Тогда я постучала еще раз, но безрезультатно. Не дождавшись реакции, толкнула дверь и вошла.
— Простите, можно?
Компьютерщик сидел спиной ко входу и не видел меня. И не слышал — в наушниках громко звучал метал, а сам он, забросив ноги на стол, откинулся в кресле и дирижировал музыке зажатым в руке карандашом.
— Простите, — повторила я и, перегнувшись через стойку для посетителей, похлопала его по плечу.
Музыка сразу же выключилась. Он запрокинул голову и распахнул глаза.
Ярко-зеленые и очень знакомые глаза.
— Ты!
— Ты.
Но если моя реплика прозвучала обвинительно, то в его голосе сквозило недоумение: мол, что я тут забыла?
Вчерашний парень (как там его звали? Мистер Смерть?) встал с кресла и решил опереться на стойку, даже так возвышаясь надо мной почти на голову.
— Уже соскучилась по мне, крошка? — осклабился он.
«Мечтай!»
Надеюсь, все то, что я хотела сказать, но не могла из вежливости и воспитания (а также из боязни, что единственный обнаруженный айтишник меня пошлет после возмущенной тирады), отразилось в моем взгляде.