— Да, помню, ты говорил… но как-то это… ну не знаю, неправильно, что ли.
— Разочаровывает?
— Немного.
— И правильно в общем-то. Хотя если вам удастся остаться вне Земли, на одном из миров Ассамблеи… Александр, я не утверждаю, что вам это и в самом деле удастся. У вас нет гражданского статуса, скорее всего ваше дело будет спорным, и его будет рассматривать… в общем, организация, напоминающая ваш суд. И нет никаких гарантий, что вас не попросят, вежливо, вернуться на родимую Землю. А не захотите — попросят невежливо. Но если вдруг решение будет в вашу пользу, то имей в виду — вам придется искать работу. Может быть, вы сможете остаться Командой… если нет, приходи к нам, СПБ способна ценить кадры… во всяком случае, с моральной точки зрения.
— Штерн говорил, что у каждого из нас на счету есть кое-какие средства. Эти, как их… седы, да?
— Сколько бы их ни было, надолго не хватит. Нет, на простую, ничем не скрашиваемую жизнь, хватит и десяти сед в год. Но, к примеру, на полный курс омоложения для вас… для расы, подобной вашей, надо выложить около трех тысяч, лично мне за такие деньги надо работать лет десять. Ты же не собираешься отойти в мир иной лет через семьдесят, верно?
— Мне, вообще говоря, хотелось бы не отойти туда в ближайшие два-три часа, — невесело усмехнулся Трошин. И впрямь, мысль о каких-то там годах вообще не приходила ему в голову, ни сейчас, ни раньше. Уцелеть бы… чего еще желать в сложившейся ситуации. Уцелеть и избавиться от преследования.
Снова в лицо пахнуло гарью. Из облака дыма возник Малой, подхватил Сашину сумку и, надрываясь, потащил ее к выходу. Попутно он, хрипя, высказывал весьма нелицеприятные суждения о жадности, как одном из смертных грехов.
Дан в это время колдовал над панелью управления транспортной системой.
— На резервной базе они попались просто потому, что не ожидали встретить механизм самоликвидации. Второй раз такую ошибку они не допустят, поэтому я запускаю уничтожение базы. Последний раз — вы взяли все, что хотели?
— Четверть… — фыркнул Трошин.
Дышалось на удивление неплохо. Стянутый капюшон бронекостюма выполнял роль фильтра, задерживая дым и большую часть вони. Но и того, что оставалось, хватало с головой. К тому же слезились от дыма глаза, а жар, успешно отражаемый белой тканью, порядком жег кожу вокруг глаз — Саше даже казалось, что ресницы и брови уже обуглились. Скорее всего это было лишь ощущение — но приятного в нем было мало.
— Я закончил… теперь уходим.
После гари и копоти, пусть и отфильтрованной тканью бронекостюма, чистый ночной воздух казался сладким, пьянящим и восхитительно прекрасным. Хотелось расстегнуться и дышать, дышать… Все тело ныло, избитое — и хорошо, что еще и не израненное, и в перечне желаний на первом месте была кровать. Нет, на втором — после воздуха.