— Мне последнее время кажется, что Штерн что-то скрывает. — Борис преувеличенно внимательно разглядывал стакан, до половины наполненный янтарной жидкостью, увенчанной белоснежной шапкой пены, стараясь при этом не встречаться взглядом с капитаном.
— Что именно?
— Не знаю. Но ведет он себя иначе, чем раньше. И ты обратил внимание, Арены стали происходить все чаще и чаще. Такое впечатление… будто он хочет выжать из нас все, что можно.
— Это естественно. Раньше мы были начинающими, теперь — профессионалы. А на профессионалов и спрос выше, разве не так?
— Так-то оно так, и все же… Меня удивляет эта гонка. Если Штерн, как он утверждает, предлагает услуги Команды по найму…
— Ты в этом сомневаешься?
— Сашка, я не знаю. У тебя бывает так — говоришь с человеком и вдруг чувствуешь, что он врет? Не то чтобы он глаза прячет или руками кренделя выписывает, все эти невербальные признаки в порядке, но все же ощущение возникает. Скажи, бывает?
— Ну, бывает.
— Вот! И у меня такое ощущение, что Штерн постоянно что-то недоговаривает. Уходит от ответов на прямые вопросы. Иногда там, где можно было бы сказать просто «да» или «нет», начинает что-то долго и невразумительно объяснять. И суть этих объяснений, как правило, «вы слишком мало знаете об Ассамблее, потом поймете».
Александр прекрасно знал, о чем говорит Борька. Он общался со Штерном гораздо дольше и гораздо больше коллег, и поэтому все эти изменения в поведении шефа бросились ему в глаза раньше. Он лишь не ожидал, что и кто-то еще заметил все это. Как не знал и причин таких изменений.
С другой стороны, стоило ли вдаваться в подробности? Отличная зарплата, радужные перспективы — после того разговора со Штерном, когда шеф обрисовал плюсы гражданства Ассамблеи, Саша не раз думал о том, как это было бы здорово — путешествовать по другим мирам, увидеть то, что и не снилось рядовому землянину. Пожалуй, одно это стоило лет, потраченных на работу в «Арене». Штерн что-то утаивает — пусть. Может быть, куда важнее то, что благодаря им, членам Команды, где-то там, в бескрайних просторах космоса не кромсают друг друга огромные корабли, не умирают люди… ну, пусть даже и не люди, просто разумные — всех форм, цветов и размеров. Совершенно неожиданно Александр понял, что уже не ассоциирует слово «человек» с конкретным образом, теперь это понятие приобрело новый, широкий смысл. Может быть, Ассамблея нашла не лучший выход, решая вопросы пересечения экономических интересов путем организации узаконенной бойни — но ведь бойня эта, не несущая с собой жертв, куда лучше, чем то, о чем рассказывал Штерн. Куда лучше, чем уход навсегда в историю расы талантливых конструкторов, построивших пересадочную станцию.