Я знаю несколько хороших браков. В основном вторые браки. Браки, где оба супруга переросли уже идиотскую стадию «я – Тарзан, ты – Джейн» и просто пытаются помогать друг другу жить дальше, быть добрыми по отношению друг к другу, делать неприятную работу, когда возникает необходимость, не очень задумываясь над тем, кто из них двоих должен ее делать. Некоторые мужчины достигают этого благостного расслабленного состояния в возрасте около сорока или после пары разводов. Может быть, вступать в брак лучше всего, когда молодость уже позади. Когда все глупости сошли с тебя, как шелуха, и ты понимаешь, что нужно любить друг друга, потому что рано или поздно умрешь.
Мы были все пьяны, но я пьянее других, когда загрузились в зеленый «триумф» Адриана и направились на дискотеку. Нас в крохотную машинку набилось пять человек: Беннет, Мари Уинклман, моя довольно грудастая сокурсница, которую Беннет заклеил на вечеринке, – она была физиологом; Адриан, который каким-то образом умудрялся рулить; я, с головой, закинутой назад, как первая Айседора после удушения[115]; и Робин Фипс-Смит – робкий претендент-англичанин с кудрявой шевелюрой и немецкими очками, без умолку болтавший о том, какое отвращение у него вызывает «Ронни» Лэнг[116], чем завоевал сердце Беннета. Адриан, с другой стороны, был последователем Лэнга, учился вместе с ним и прекрасно подражал шотландскому акценту. По крайней мере, мне казалось, что прекрасно, правда, я не знала, как говорит Лэнг. Мы петляли по венским улочкам, ехали по мощеным дорожкам, по трамвайным путям, вдоль грязновато-коричневого Дуная.
Я не знаю, как называлась эта дискотека или улица, – я вообще ничего не знала. У меня случаются состояния, когда я ничего не замечаю вокруг, кроме мужчин и тех моих органов – сердца, желудка, сосков, вагины, – которые эти мужчины заставляют пульсировать. Дискотека была серебряной. Хромированная бумага на стенах. Мигающие огни. Повсюду зеркала. Стеклянные столики на хромированных возвышениях. Сиденья кожаные. Рок-музыка, бьющая по ушам. Это место можно назвать как угодно – Зазеркалье, Седьмой круг, Серебряная шахта, Стеклянный шар. Я знаю одно: название английское. Очень модное и сразу же забываемое.
Беннет, Мари и Робин сказали, что посидят и закажут выпивку. Мы с Адрианом начали танцевать – наши пьяные телодвижения отражались в бесчисленных зеркалах. Наконец мы отыскали закуток между двумя зеркалами, где могли поцеловаться и где нас могли видеть только мы сами, отраженные бессчетное число раз. У меня появилось отчетливое ощущение, будто я целую сама себя; точно так же в девятилетнем возрасте я слюнявила уголок подушки, а потом целовала его, чтобы попытаться ощутить, что такое страстный поцелуй.