– О том, что неплохо трахнулась.
Я помнила, что как-то раз эту же фразу сказала Беннету, и тогда она куда как точнее отражала действительность.
– Ты лгунья и лицемерка. Зачем тебе трахаться? Я знаю, что оттрахал тебя неважно. Я могу и лучше.
Его откровенность застала меня врасплох.
– Ну хорошо, – мрачно призналась я, – ты оттрахал меня не лучшим образом. Признаю.
– Так-то лучше. Почему ты, черт побери, все время пытаешься быть социальным работником? Чтобы ублажить мое чувство самоуважения?
Я задумалась на несколько секунд. Что я делала? Я просто полагала, что именно так нужно вести себя с мужчинами. Если ведешь себя иначе, они теряют голову или впадают в безумие. Я не хотела, чтобы по моей вине еще один мужчина сошел с ума.
– Я, видимо, всегда полагала, что эго мужчины такое хрупкое – его нужно беречь…
– Ну, мое эго не такое уж хрупкое. Я вполне могу вынести обвинение в том, что плохо тебя оттрахал, в особенности если так оно и есть.
– Пожалуй, я еще не встречала таких, как ты.
Он довольно улыбнулся.
– Нет, моя прелесть, не встречала, и возьму на себя смелость сказать, что и не встретишь. Я тебе уже сказал, что я антигерой. Я здесь не для того, чтобы тебя спасти… чтобы увезти на белом коне.
Зачем же он тогда здесь, спрашивала я себя. Уж явно не для того, чтобы трахаться.
Мы отправились купаться в огромный общественный Schwimmbad[175] на окраине Вены. Я в жизни не видела столько загоревшего жира. В Гейдельберге я избегала общественных бассейнов и саун, а путешествуя, мы избегали курорты, посещаемые немцами. Мы специально объезжали Равенну и другие тевтонские стоянки[176]. Я предпочитала с завистью созерцать прекрасные плоские животы на французской Ривьере, роскошные натренированные мышцы брюшины на Капри. А здесь нас окружали горы Schlag и Sacher Torte[177], преобразованные в жир.
– Что-то вроде микеланджеловского «Страшного суда», – сказала я Адриану. – Того, что в конце Сикстинской капеллы.
Он высунул язык и скорчил гримасу.
– Нет, ты подумай – люди тут получают удовольствие, а ты смотришь на них сатирическим взглядом, видишь вокруг себя порок и разложение. Мадам Савонарола – вот как я должен тебя называть.
– Ты прав, – смиренно сказала я.
Неужели нельзя смотреть вокруг, не заглядывая внутрь вещей, не разлагая их на части? Нет, не могла.
– Но они и вправду похожи на персонажей «Страшного суда», – сказала я. – Господь отомстил немцам за их свинство, сделав их похожими на свиней.
И он хорошо постарался – не просто жирные, не просто с животами в складку, с пухлыми руками, двойными подбородками и трясущимися задницами, все это еще к тому же имело ярко-розовый оттенок. Лоснящиеся. Обожженные. Краснее китайской свинины. Они походили на поросят-сосунков. Или на плод поросенка, который мне пришлось препарировать на зоологии – самый Ватерлоо моей карьеры в колледже.