Огромные двойные дизельные двигатели запульсировали и задребезжали, за счет чего по старому кораблю пробежала вибрация, похожая на стон камертона или лопнувшей скрипки. По всей палубе разносились командные выкрики. Вскоре швартовы были отданы. Коричневая вода поднялась с илистого дна. Корабль, рожденный на свет в 1921-м году, чуть накренился, покидая причал, напоминая пожилую даму. «София» — длиной в сто четырнадцать метров — качалась из стороны в сторону, находя равновесие. Ее центральная рулевая рубка состояла словно бы из листов проржавевшей стали, как снаружи, так и изнутри. На двухмачтовом судне паучья сеть проводов оплетала и нос, и корму. Вентиляционные воронки казались прикованными к палубе лишь честным словом, крепления были совершенно незаметны, что вполне являло собой триумф скандинавских судостроителей. При этом вся надводная часть дымчато-серого корпуса корабля, а также якорь и якорная цепь покрывались неопределенными пятнами желтой, бурой и рыжей ржавчины. «София» — несолидная и изрядно потрепанная хозяйка моря — сотрясалась даже от самой невинной волны, и ее проржавевшие суставы болезненно и натужно скрипели. Стонами отдавались все крепления, переборки и палубные доски. Этот корабль был недотрогой, страшащейся любого прикосновения Посейдона — столь любимого когда-то давно.
Корабль покидал свою спокойную гавань с чувством тихого стыда.
В столовой под палубой Майкл Галлатин искоса смотрел на тарелку жареной картошки, буквально плавающей в масле. Приготовленная местным коком яичница тоже была пропитана маслом, и ломтики бекона казались сделанными из жира и коричневого каучука.
Майкл невольно подумал о недавнем кулинарном шедевре — Шатобриане — который ему довелось отведать в Данциге.
Единственным, что на этом корабле можно было не бояться отправить в желудок, был кофе, который оказался вполне сносным. Хорошим, правда, его тоже назвать было нельзя, зато напиток оказался достаточно крепким, чтобы прибавить бодрости… а также, чтобы заставить зубы болезненно заныть, а желудок сжаться.
Полковник Вивиан предупреждал, что пища будет далека от высоких стандартов, поэтому новостью это не стало. В первые дни плавания, пока живот Майкла не привык к морской качке, подставной моряк старался не особенно набивать его и питался крайне умеренно. Как выразился Вивиан, эти бродяжьи корыта качаются, как пьяные шлюхи, так что лучше уж тебя будет тошнить на пустой желудок. Потреблять эту дрянь — уже пытка, а уж блевать ею — пытка вдвойне.
Но сейчас завтрак был подан, а Майкл был голоден. Ему нужно было есть. В столовой, несмотря на ранний час, было людно, и вокруг витали облака дыма от сигарет, которые моряки перекатывали зубами из одного уголка рта в другой. Майкл бегло подсчитал количество человек и понял, что сорок два члена экипажа находилось сейчас в его поле видимости. Грохот и скрежет столовых приборов по тарелкам играл свою дьявольскую симфонию. Работа на судне была тяжелой, времени на отдых оставалось мало, и матросам приходилось работать до самой полуночи. «София» шла со скоростью около пяти узлов в час — Майкл ощущал это по вибрации, пока наблюдал, как подают завтрак, и отслеживал настроение среди неотесанных, грубых и потрепанных жизнью мужчин.