И в этот раз вместо того, чтобы повторять про себя какие-нибудь стихи или рассказы, я думала об этом мальчишке, который сидел в другой части комнаты и все это слушал.
Я поняла, что наш сосед – педофил, не только по его взгляду. Я видела, как обреченно переглядывались его приемные дети. Видела, что за секрет их объединяет. Все они знали, что это происходит с каждым из них, но ни один не заговаривал об этом вслух. По их опустошенным взглядам я понимала, что рано или поздно сосед полезет ко мне под платье, возьмет мою руку и положит себе на колено, и шепнет при этом, что у него для меня есть подарок.
Потом Садовник поцеловал меня и сказал, что мне следует отдохнуть. Штаны он завязывал уже на ходу. Когда он ушел, я обошла стойку, взяла остатки апельсина и села рядом с Десмондом. Лицо у него было мокрое, и глаза блестели. Он бросил на меня померкший взгляд.
Опустошенный взгляд.
Я доела апельсин – дала ему время, чтобы он нашелся, что сказать. Но Десмонд так ничего и не сказал, лишь протянул мне свитер. Я надела его, и когда он взял меня за руку, не стала возражать.
Он не собирался идти в полицию.
Мы оба это знали.
За последние полчаса не изменилось практически ничего. Разве что Десмонд слегка возненавидел себя за это.
* * *
– Вы так и не спросили, кто из девушек выжил.
– Вы не отпустите меня к ним, пока я не расскажу вам все, что вы хотите услышать.
– Верно.
– Когда мы закончим, я все узнаю и смогу побыть с ними. Все равно мое присутствие ничего не изменит.
– Я уже готов поверить, что вы не плакали с шести лет.
По лицу Инары пробегает слабая улыбка.
– Чертова карусель, – соглашается она.
* * *
Блисс смастерила карусель. Я еще не говорила?
Она что угодно могла слепить из своей глины. Один за другим ставила противни в духовку, и Лоррейн все это время хмуро за ней наблюдала. Блисс единственная могла пользоваться духовкой. Хотя, кроме нее, об это никто больше не просил.
В ту ночь, перед смертью, когда мы лежали втроем на кровати, Лионетта рассказывала разные истории. Она не называла имен или мест, просто рассказывала случаи из прежней жизни. И один случай, который она вспоминала с особой любовью, который даже заставил ее улыбнуться, был связан с каруселью.
Ее отец изготавливал фигуры для каруселей. Маленькая Кэссиди Лоуренс иногда делала наброски, и отец воплощал их в очередном проекте, разрешая дочери выбирать цвета и выражения лиц. Однажды он взял ее с собой на передвижную ярмарку, для которой изготовил лошадей с каретками. Фигуры установили на круглой платформе, а маленькая Кэссиди сидела и смотрела, как по золоченым шестам тянули провода, чтобы лошади двигались вверх-вниз. Когда все было готово, она несколько раз обошла карусель, гладя лошадей и каждой шепча на ухо ее имя, чтобы они не их забывали. Она знала каждую из них и любила их всех.