Что же, мама ему и про мою арифметику рассказывала? Вот уж я этого не ожидал, что она станет меня выдавать! Я обиделся на неё и замолчал.
Пока мы шли, я здорово застыл в телогрейке. Рядом с ним приходилось идти шагом. Но Фёдор Григорьевич догадался и сам предложил:
- Беги, брат, вон до того столба. Потом обратно ко мне. Теперь уже недалеко осталось.
Я добежал до столба, обратно, и до другого столба, с перекладиной. Согрелся.
Фёдор Григорьевич свернул в узенький проулок, вошёл в ворота, вторые слева. Нам навстречу кинулась небольшая рыжая собака, похожая на лисицу. Она залаяла, но я больше не боялся собак - пусть они меня боятся. Я затопал на неё ногами и закричал:
- Пошла вон!..
Она поджала хвост и спряталась под крыльцо, оттуда стала ворчать, когда мы поднимались по скрипучим ступенькам.
В холодных сенях никого не было, а в комнате на больших нарах у окна сидела старуха якутка. В жёлтых, прокуренных зубах торчала трубка, медная на конце, куда кладут табак. Возле старухи лежало много пушистых шкурок; она подбирала одинаковые по цвету и сшивала их длинной толстой иглой.
- Доробо, - сказал Фёдор Григорьевич.
Она ответила:
- Доробо...
Но глаз на нас не подняла - следила за иглой. Ловко у неё ходили руки: раз, раз, раз... Как будто на машине строчит... Пока здоровались, она уже успела две шкурки сшить в одну.
- Ты пошто пришёл? - спросила она сквозь зубы, чтобы трубку не выронить.
- Полушубок надо, - сказал Фёдор Григорьевич. - На мальчика. Да вот он и сам здесь, перед тобой. Если готовый есть, тем лучше, сразу и возьмём.
Он заговорил вдруг по-якутски - свободно, быстро, не хуже, чем Кристеп или Спиридон Иннокентьевич разговаривают.
Старуха слушала, молчала и продолжала шить. На меня один раз взглянула.
- Бар, - коротко, вроде каркнула, ответила она, когда Фёдор Григорьевич замолчал.
Я сперва думал, откуда она возьмёт готовый, а теперь обрадовался. Я знал: "бар" - значит "есть".
Мы ещё немного подождали, пока она не вшила рукав. Потом встала, засеменила в соседнюю комнату. Я не успел решить, какого цвета мне хочется полушубок, а она уже вернулась с курткой из серого меха и бросила перед нами на нары.
- Эта смотри, - сказала она.
На спине я заметил длинную тёмную полосу. Она, эта полоса, должно быть, шла по хребту зверя. Я не знал, чья это шкура, но скорее всего волка.
Бегал волк по тайге в этой шкуре, а теперь я в ней буду бегать в Ыйылы!
- Примерь, - сказал мне Фёдор Григорьевич и помог надеть куртку.
А старуха как будто раньше меня знала - прямо на меня была сшита куртка! Не успел я все пуговицы застегнуть - они тоже мехом обтянуты, мне стало жарко...