- Мама, - сказал я, - ты слыхала: дядя Федя говорил, что там, куда мы пойдём, много зайцев?
- Ну, слыхала...
- Вот и получится: зайцы будут бегать у нас под носом, а патронов не хватит. Что мы тогда будем делать?.. Мы с Кристепом набьём побольше. А?
- Ещё только этого не хватало! - закричала она и перестала вертеть мясорубку. - Только этого у нас не было! Комнату взорвёте, и все мы взорвёмся. Ты этого хочешь?
- Ну да, взорваться я хочу!.. Вот ничего не знаешь, а говоришь. Мы сколько раз набивали с Кристепом для Спиридона Иннокентьевича, когда он собирался в тайгу на промысел. Он говорил, что мы научились набивать не хуже, чем он сам! Он в тайге вспоминает нас добрым словом. А "тозовку" "тозовку" он подарил Кристепу!.. Значит, можно? Значит, доверяет? А ты... "взорвёмся"!
Она молчала, слушала, но смотрела на меня всё же недоверчиво, головой покачивала.
- Причёска у тебя как у мальчишки, а боишься, как девчонка, - сказал я.
- Порох... Порох вам в руки? - сказала она.
- Однако, патроны умеем набивать, - сказал Кристеп; это я незаметно его подтолкнул.
Наверно, его слова своё дело сделали. Мама очень неохотно, но всё же вытерла мокрые руки о фартук, отперла в шкафу нижний ящик и достала оттуда кожаные мешочки с порохом и дробью и коробку, где хранились пустые гильзы.
- Ну смотрите... - сказала она.
- Вот так лучше, - сказал я и скорей забрал у неё мешочек. - Кто остался за главного?
Мы устроились на полу, на медвежьей шкуре возле тахты, и набивали патроны один за другим... Послезавтра или через два дня дядя Федя вернётся, и в воскресенье с утра, ещё затемно, мы пойдём на зайцев. Мама тоже встанет в это время - она приготовит завтрак и крикнет с порога вслед:
"Доброй охоты!"
А пойти однажды на охоту - и всё будет, как Спиридон Иннокентьевич объяснял нам тогда с Кристепом про настоящего мужчину и настоящего охотника.
Вот я уже и всё рассказал, как было в самом начале, когда мы с мамой приехали в Ыйылы, на Север... А теперь у нас ещё очень много дней впереди.