— Ну что, будем актировать? — спросил, ни к кому не обращаясь, Мурашов.
— У нас пять актов! — сказал Иван Емельянович.— А что толку?
— То ваши, а теперь будет наш!
Уже в автобусе Мурашов составил акт под копирку, дал расписаться членам комиссии и представителям колхоза. Балтенков расписался с желчью, чуть не продрав насквозь бумагу. Плюскарев, напуганный перепалкой, подписался тихо, скромно. Иван Емельянович расписался, даже не прочитав толком, что там написано. Маникина же, напротив, въедливо и дотошно изучила документ и только после этого поставила свою подпись. Балабин, рыхловатый, молчаливый человек, работавший раньше механиком в колхозных мастерских, поставил свою закорючку не глядя.
— Ну и что дальше? — спросил Иван Емельянович.— В дело? Или под сукно?
— Товарищу Ташкину,— холодно, снова переходя на официальный тон, отрезал Мурашов.
— Ташкину так Ташкину,— обескураженно сказал Иван Емельянович.
— А собственно, почему Ташкину? — задиристо спросила Маникина.
— Потому,— сухо сказал Мурашов, аккуратно складывая в портфельчик тетрадки и экземпляры только что составленного акта.
— Да ладно ты,— урезонил^Иван Емельянович Маникину.— Вызовут и все объяснят. Ну выговор запишут, больше не дадут.
— А ты уже и лапки кверху? — возмутилась Маникина.— С какой стати! Пусть Шахоткину выговор дают, ему не привыкать. Или Ташкин сам себе в учетную карточку запишет — давно пора за такое руководство! Еще с обкома ездит эта, как ее, чернявенькая такая, важная, ну, вылетело из головы, заведующая сельхозотделом.
— Колтышева,— подсказал Иван Емельянович.
— Вот-вот, Колтышева! Вот ей — тоже строгача!
— А ей-то за что? — спросил Мурашов.
— А за старательность! Ей говорят: колхоз должен сдать десять тонн мяса,— она для подстраховки требует двенадцать. Ей говорят: надо отсеяться до двадцатого мая,— она давит, чтоб к пятнадцатому.
— Вас послушать, Маникина, так кругом все дураки, все перестраховщики, одни вы умные, хорошие,— сказал Мурашов язвительно.
— Да, мы одни и есть! А чем мы не хорошие? Труженики, можно сказать, самые низовые, ниже некуда. Сеем, пашем, а что получим за свой труд, не знаем. Скотину сдаем — вес, упитанность занижают, молоко сдаем — с жирностью мухлюют, зерно повезли — влажность, клейковину с потолка ставят, колхозу в убыток. Кругом вымогатели, теперь уже мяском да медком не отделаешься, денежки сверху положи, тогда примут как есть. А не дашь — до смерти заволокитят.
— Сами приучили,— сказал Мурашов.— По закону отвечают одинаково взяточники и взяткодатели. Это вам известно?