Ева, поджав предательские задрожавшие губы, кивнула.
- Я поняла. Ладно, мне нужно собираться.
- Я тебя умоляю - найди Алекса! Как можно быстрее. И... будь осторожна.
Ева дала сигнал отбоя. Почти вовремя - Джессика как раз выходила из душа.
- Это что, был Марк? Вы помирились?
- Я... не знаю, Джесс. Давай собираться.
Много времени это не заняло. Пять минут на душ. Еще полчаса - чтобы одеться и уложить последние вещи в давно собранные чемоданы. Вещей было немного - по сути, одна одежда. Все оборудование входило комплектацию комнаты, сувениров ни Джессика, ни Ева не собирали, косметикой не пользовались. Вот если бы вдруг материализовались все наряды Джессики, что она закупала для своих похождений по Эйдосу - пришлось бы грузовик нанимать.
Ева оделась в джинсы, легкие удобные кеды, серую толстовку с капюшоном. На поясе, прикрыв толстовкой, закрепила магнитную кобуру для игломета. Стоя перед зеркалом, несколько раз попробовала резко выхватить оружие и направить на цель.
Джессика только покачала головой, наблюдая за её упражнениями.
- Ева, ну мы же не по трущобам шастать собираемся! Кэмдем-таун патрулируется полицией.
Вместо ответа Ева, расслабившись на несколько секунд, снова молниеносно - как ей показалось - выхватила ствол.
- Ты всерьез думаешь, что тебе хватит духу в кого-нибудь выстрелить?
- Ты плохо меня знаешь, - проворчала она, отправляя игломет обратно в кобуру.
Легкий, миниатюрный. Удобная пистолетная рукоятка, короткий ствол и сотня парализующих игл в обойме. Лучший спутник для девушки, решившей прогуляться по Лондону, особенно после комендантского часа. Не такой хороший, конечно, как хорошо выдрессированный ротвейлер, но тоже сойдет.
Сама Джессика, несмотря на скептический настрой, тоже запаслась средствами самообороны. Она предпочитала старые, как мир, средства - баллончики со слезоточивым газом и электрошокер.
- Ну, идём! - выдвигая рукоять чемодана, вздохнула она. - Прощай, милый дом!
И бодро зашагала по коридору. Упругие колесики дорожного чемодана зашелестели ей вслед, время от времени щелкая на стыках напольного покрытия.
Ева чуть замешкалась на пороге. Оглянулась. В этой комнате она почти безвылазно прожила два года. Но, странное дело, покидала её без всяких сожалений.
Условия здесь были спартанские. Двадцать квадратных метров на двоих. Две кровати, два шкафа для одежды, санузел, холодильник. Ровные белые стены, которые запрещено было украшать. За эти два года комната не вобрала в себя ни частички их души. Осталась чистой и стерильной, как больничный бокс.
Ничего удивительного, что Ева никогда не чувствовала себя здесь, как дома. Впрочем, и живя с матерью, не чувствовала. Воспоминания о доме у неё были связаны с ранним детством, когда отец еще был жив. И с её детской комнатой, которую она так кропотливо воссоздавала потом в индивидуальном шлюзе.