Наиважнейшим индивидуальным качеством неожиданно стал объём памяти. Знания, необходимые для овладения сложнейшими специальностями, занимали память целиком, без остатка. Нейробиология, теоретическая математика и ядерная физика оказались доступны лишь немногим. Зато инженером, адвокатом, врачом мог без особых усилий стать каждый. А вернее — почти каждый: часть человечества, малая его толика, оказалась невосприимчивой к любому, даже самому сильному гипнотическому воздействию. Невнушаемость, свойство, некогда незначительное, стало вдруг сродни неполноценности.
— Не думала, что ты вообще помнишь о моём существовании, — Вика Литовская была на голову выше Антона, ему приходилось смотреть на неё снизу вверх.
— Я и не помнил, — признался Антон. — У меня беда с памятью, профессиональный склероз. Иногда забываю, где лежит зубная щётка. Иногда — что она есть.
Они медленно брели по парковой аллее. Антон взял отпуск — впервые за последние десять лет. Поначалу он сам толком не знал, зачем позвонил бывшей однокласснице и попросил о встрече. Потом понял — он подсознательно искал человека под стать себе. Не такого, как все, исключение из общих правил. Они с Викой оба были исключениями. Только по разные стороны этих правил.
— Что тебе от меня надо?
Антон сбился с ноги. Он не знал, как ответить.
— Присядем? — предложил он, кивнув на парковую скамейку. — Я хочу… хотел бы рассказать о себе.
— Мне? Зачем?
— Возможно… Знаешь, возможно, мне нужен человек, способный меня понять.
— Боже, какая чушь, — Вика закусила губу, затем двинулась к скамейке, уселась. — Элитному интеллектуалу понадобился слушатель-изгой. Это примерно как если бы римский император принялся жаловаться на жизнь рабу в каменоломне. Ладно, рассказывай.
Антон принялся рассказывать. Сбивчиво и торопливо. О том, что работает по шестнадцать часов в сутки. Что нет друзей, нет девушки, никого нет. И увлечений тоже нет, никаких. Что непрактичен, рассеян и житейски чудаковат. Что…
Он рассказывал и чувствовал, что говорит не то и не так. Не подбирались нужные, убедительные слова. Забытые слова, стёртые. Антон замолчал.
— Ну-ну, дальше, — подбодрила Вика.
— Недавно я понял, что больше не человек, — выпалил Антон. — Я — машина. Очень умная, очень компетентная в своей области машина. Способная ставить опыты, анализировать и находить решения. И не способная ни на что другое. Я ведь, по сути, ничего не знаю вообще. Я словно в… — он щёлкнул пальцами, не в силах подобрать слово, — в обмотке, в замотке, в…
— В коконе, — подсказала Вика.
— Да, именно. Внутри кокона мне хорошо и спокойно. Снаружи… Я попросту не знаю и не понимаю, что творится снаружи. Я ничего не читаю, не смотрю, не слушаю музыку, не путешествую. Фактически — не живу.