– Это интересный, я бы даже сказал, судьбоносный момент, трибун. Мы все с ним сталкиваемся, когда меньше всего ожидаем его – момент истины, когда перед нами возникает яма и достаточно одного шага, чтобы угодить в нее по самую шею. У тебя есть вопросы, которые ты хотел бы задать мне прежде, чем мы приступим к старому доброму состязанию, в котором соперники меряются членами? Есть какие-то сомнения в том, кто из нас первым поднимет руку в знак уважения в конце этого разговора?
Трибун легиона покачал головой. Было видно, что он готов взорваться в любой момент.
– Я Луций Домиций Беллетор, военный трибун, командир седьмой когорты имперского Первого легиона Минервы, направленный защищать и охранять город Тунгрорум. У меня имеется приказ легата моего легиона, согласно которому я имею право требовать подчинения мне любых армейских подразделений, которые окажутся в непосредственной близости к городу и в нем самом. То есть твоего подчинения и подчинения твоих людей, префект…
Он с вызовом посмотрел на Скавра. Спокойно выдержав его взгляд, тот нарочно повысил голос, чтобы его услышали все те, кто сидели за столом.
– Отлично. Я – военный трибун Гай Рутилий Скавр, командир первой и второй тунгрийских когорт, и прислан сюда из Британии для поиска и уничтожения разбойников, дезертиров и мятежников из Нижней Германии. У меня имеется приказ от наместника Британии не подчинять вверенные мне войска никому из других офицеров, если только в целях выполнения моего задания я не сочту нужным иное. Возможно, он предвидел случаи, вроде этого. – Беллетор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Скавр поднял руку. – Вижу, что не убедил тебя и, пожалуй, ничего не добьюсь, если мы продолжим обсуждать это в присутствии наших подчиненных. Думаю, нам следует попросить присутствующих оставить нас одних на несколько минут, как ты считаешь?
Беллетор нехотя кивнул и повернулся к центурионам легиона. Все до единого они в молчаливом удивлении наблюдали за драмой, что развертывалась у них на глазах.
– Оставьте нас.
Офицеры встали и направились к двери, в которую недавно вошли тунгрийцы. После короткого замешательства двое гражданских последовали за ними. Юлий, выходивший из комнаты последним, закрыл за собой массивную дубовую дверь. Увидев плотный занавес, явно висевший здесь неспроста, он задернул им двери.
– Насколько я понимаю, ты здесь старший офицер? – послышался у него за спиной чей-то голос.
Обернувшись, Юлий увидел того, кто произнес эти слова – седого, широкоплечего мужчину. Лицо его от правой брови вниз по щеке и по губам до самого подбородка пересекал шрам. Юлий приготовился к потоку ругательств, и даже Дубн с Марком Трибулом невольно изменили осанку, подсознательно готовясь к бою. Предвосхищая любой неприемлемый довод, говоривший поднял брови и всплеснул большими руками, однако, как заметил Марк, отступать не стал.