— Зачем еще охота? — протестую я во весь голос. — Для чего? Вчера погибло столько народу…
Знаю, Люк к их гибели не причастен, и я зря вымещаю на нем накопленную злость, но я не могу остановиться. Меня изнутри разрывает лютая тоскливая злоба — погибают ни в чем невинные ребята, а я бессильна и слабая, чтобы что-то изменить и остановить.
Некоторые чувства невозможно сдержать, даже сохраняя их под давлением. Они неизбежно вырвутся наружу, потоком обжигающей лавы.
— Сколько у нас времени? — осведомляюсь я, боясь услышать ответ.
— До вечера. — медлит Люк.
— Так мало? — изумляюсь я. Всего лишь пять часов… У нас осталось только пять часов! А не продолжительная, размеренная счастливая жизнь, как мы того хотели. — Не отходи от меня ни на шаг, мы должны провести их вместе.
Люк улыбается, а у меня слезы наворачиваются на глаза. Наделав полным-полно роковых глупостей, теперь я сожалею практически обо всем. Но все можно, если не вернуть, то исправить. Я должна наконец-то признаться Люку, что пришла с ним попрощаться в день его отъезда и видела его на площади, он стоял совсем близко. Возможно, признание — все, чем я могу отблагодарить его за бесконечное терпение, верность, за его безвозмездную заботу и защиту. Но, понимая весь ужас происходящего, не могу выдавить ни слова, будто язык проглотила. Люк обнимает меня и целует в макушку.
Невольно приливающие мысли об Охоте вызывают во мне необоримые приступы страха. Я не должна ему поддаваться, ведь вся наша жизнь — испытание. И, чтобы продвинуться, как можно дальше, нужно бороться. Нет, я не могу сдаться в самом начале. Я не могу сдаться вообще! Люк выжил, я постараюсь ответить ему тем же.
— Ты справишься. Ты сильная. — утверждает он. — Я уже говорил тебе это, помнишь?
— Я — не ты, Люк. — противоречу я, поникнув.
— Ты расправилась с Триксом и способна не большее. Ты всего лишь недооцениваешь себя!
— Откуда тебе знать, что я могу?
— Маверик, — произносит Люк тихо, но убедительно, — я видел. И ты научила меня бороться.
— Что за бред ты несешь, Люк? — недоумеваю я. — Как я могла тебя чему-то научить? А главное, когда?
— Когда мы нарушали законы, выходили на площадь и, когда ты ругала меня за то, что я хотел сбежать.
— Надо было убегать с тобой, и тогда бы мы не торчали здесь, ожидая тестов, как подопытные кролики! И плевать, если за Дугой никого и ничего нет, мы бы выжили! Разве мы не это здесь делаем? Выживаем, даже времени перевести дух нет. — подвожу я итог зашедшего в тупик разговора. — Извини, мне нужно умыться.
Приняв теплый душ, наряжаюсь в приготовленную Люком одежду. А затем, сидя в тягостном безмолвии, он заплетает мои волосы в колосок, и мы спускаемся в полупустую столовую, где за нашим столом — кроме меня и Люка — разместились еще три знакомых человека: Луи, Мередиан и Эббигейл, изборожденное глубокими царапинами насыщено-синее некогда прелестное лицо которой опухло до пугающей неузнаваемости.