— П-почему?!
— Потому что вы не из тех людей, которые способны терять разум от ревности. Не тяните время. В чем истинная причина поджога?..
Милосердов уткнулся лицом в ладони, глотая слезы, обреченно выдавил:
— Таня Зоркальцева заплатила мне двести рублей. Она сильно ревновала Геннадия и попросила уничтожить дачу… Клянусь, это чистая правда.
«Удивительный тип. В погоне за деньгами ничем не брезгует», — подумал Антон и быстро спросил:
— Куда исчез Зоркальцев, знаете?
— Честное слово, не знаю. Последний раз он заезжал ко мне, не соврать бы… Одиннадцатого июня. Да, да! Одиннадцатого…
— Зачем?
— Чтобы купить… — Владимир Олегович показал рукой через плечо, — этот старинный гарнитур.
— Не сторговались?
Милосердов достал из кармана пижамы носовой платок и стал вытирать щеки под очками.
— Сторговались на семи тысячах. Геннадий утром свозил меня к нотариусу, чтобы заверить расписку в получении от него денег, потом привез деньги. Сказал, вечером пригонит за покупкой грузовик, но до сих пор не приезжает.
— В какое время он был у вас?
— К нотариусу мы ездили после девяти утра, а деньги Геннадий привез где-то… в двенадцатом часу.
— В машине с Зоркальцевым никого не было?
— Утром не было. А когда деньги привез, я машину не видел.
Бирюков обвел взглядом мебель:
— Не много ли семь тысяч за такое старье? Вы ведь сказали, будто за бесценок купили…
— Это же антикварные вещи! — Милосердов вроде бы оживился. — Семь тысяч — дешевизна. Вот Зоркальцев и уговорил меня уступить ему гарнитур. Он наверняка продал бы его в два раза дороже.
— Чтобы компенсировать убыток от пожара?
Владимир Олегович промолчал, и Антон снова спросил:
— Полученные от Зоркальцева деньги у вас?
— У меня.
— Покажите.
Милосердов очень тяжело, словно это стоило ему больших усилий, поднялся из кресла, втиснулся в узкую щель между инкрустированным шкафом и купеческим буфетом, дольше минуты что-то там передвигал и наконец, выбравшись оттуда, положил перед Бирюковым на стол семь денежных пачек, упакованных крест-накрест банковскими обертками. Одна из оберток была разорвана. Дрожащим пальцем Владимир Олегович указал на нее:
— Из этой тысячи я отдал пятьсот рублей Леле Кудряшкиной за бирюзовый перстень.
— Где Кудряшкина его взяла?
— Говорила, подарок, но чей — не сказала.
— Не эти ли деньги требовал у вас «грабитель»?
— Да, эти. Кричал: «Выкладывай семь кусков, которые получил от Зоркальцева!» Откуда он разнюхал про них, не представляю. Кроме меня и Геннадия, о нашей сделке никто не знал. Какое-то роковое стечение обстоятельств…
— Но хоть что-то можете объяснить?