Младший командир Акентьев выслушал приказ и стал укладывать в вещевой мешок по порядку: уставы, дневник, запасной ошейник, гребешки и голубую миску Занды, так возмутившую когда-то повара. Он был спокоен. Застава освоила четвероногую технику. Занда уходила, но новый большеротый серый волчонок показывал любопытный нос из будки, и комсомолец-проводник, обученный Акентьевым, восклицал укоризненно:
— Фу, Барс!
Вся застава вышла проводить Акентьева и Занду. Старый любитель коней, повар Крылов, последним подошел к проводнику.
— Три самых умных животных есть на свете, — сказал он философски, — обезьяна, конь и Занда. Будь здоров, Акентьев!
Они уходили в широкие ворота сопок, не оглядываясь: младший командир с лицом темнее белесых волос и огромная немецкая овчарка. Тяжелый хвост собаки бил по ногам, знаменитый беспокойный нос лежал на тропе.
И было ясно: новый клубок запахов без конца разматывается перед Зандой.
Это очень томительный и вежливый спор. Он разгорается и тухнет, как сырой валежник в чугунной колонке. Он почти безнадежен. Это ясно по дымным дорогам над двумя головами и груде сердито примятых окурков.
— Ну так как же, товарищ Орлов?
— Видите сами…
Два собеседника распластали руки над печкой. Очень холодно. Очень туманно. Беличий хвост пара скачет над чайником… Ну и июнь!
— Вам известно, что на Дранке много цинготных, товарищ Орлов?
— Ну и снабженьице!
— На Ивашке ни луку, ни кислой капусты.
— Грустно, конечно… Но, знаете, нет лучше лимонной кислоты. Порошочек за завтраком, порошочек к обеду.
Какой настойчивый посетитель! Он погружен в брезентовый плащ и тяжелые сапоги кирпичного цвета из резины — прозодежду всех рыбаков Сахалина и Камчатки. У него цинготные, точно вываренные, десны, синие ногти и на молодом суровом лице прозрачным пунктиром соленых брызг отмечен штормовой путь морем. Вот он снова повторяет настойчиво:
— В поселке Лука появились цинготные.
— Север… Ох и Камчатка!
И снова пауза длиной в папиросу. Снова в комнату, процеженные сквозь туман, входят глухие басы волн, рычанье гальки и рассерженное шипенье воды. О чем говорить, если сказано трижды: «Снабженец „Бурят“ не рискнул добраться в тумане к рыбацким поселкам. Соль и мука, сети и мясо выгружены здесь, в бухте Ложных вестей, у тресколовной базы. Их надо забросить в поселки, пока не пошла сельдь и люди способны стоять на ногах».
— Вашей базе придется дать катер, товарищ Орлов.
— Деньги на бочку, товарищ Латышев. Простите, у нас хозрасчет.
Посетитель встает. Он надевает сырую фуражку, одинаковую от польской границы до мыса Дежнева, — зеленую фуражку погранвойск ГПУ.