Были тут еще ульи, теплый собачник, полгектара огорода, четыре мешка угля, парниковая рама и даже медная лампа с двумя абажурами.
— Что ж у вас рыбы нет? — спросил я, когда «сват» спрятал в шапку «пидманку».
— Рыба-то е, да миста незнаемо.
— Места?
— Ну а як же ж, — заметил «сват» философски. — Люди шлях мають в степу, птица у неби… А рыба що? Дурна она була б, колы шляху соби не шукала.
— Гончаренко тот шлях знает?
— Гончаренко все знае, — сказал «сват» угрюмо, — у нього на рыбу секрет е.
Было уже изрядно темно, когда по разбитой дороге мы добрались, наконец, до Кущевки. Заметно свежело. Волны уже переговаривались глухими басками. Крутой ветер скачками мчался вдоль берега, и высокое, чистое пламя гудело в степи, где школьники жгли бурьян.
Гончаренковцы только что вернулись с моря. Человек пятнадцать ловцов стояли по бокам сети, растянутой вдоль темного сарайчика. То был отменно рослый, молчаливый и крепкий народ, одетый, точно по форме: на всех были черные шапки, ватные куртки с кожаными обшлагами, красные кушаки и неимоверные сапоги, которых не берут ни соль, ни камни, ни лед, ни морская вода.
Они работали молча. Слышно было только, как в углу шипит примус, придавленный котлом со смолою.
— А шо, толсто шла рыба? — спросил мариуполец, плохо изобразив равнодушие.
— На нас хватит, — осторожно ответили старики. — А вы кто?
— Инспектора, — отважно соврал мариуполец и тут же попятился, потому что рыбаки стали дружно ругать скверную снасть и протравку, от которой «тарань мре, як от воспы».
— Добре, добре… Товарищ Гончаренко вернулись?
— А бачите чеботы?
И точно: огромные, будто отлитые из чугуна сапоги висели возле двери Гончаренковой хаты. Так же неправдоподобно велик был окаменевший брезентовый плащ, еще сохранивший отпечаток тела хозяина.
Но больше, чем великанская одежда, удивил нас сам Гончаренко. Вместо богатыря рыбака мы увидели плешивого босого старичка, сидевшего на скамье возле печи. Голые пухлые ноги его были погружены до колен в лохань с горячей водой.
Увидев нас, Гончаренко смутился.
— Ревматизм наша болезнь, — сказал он заулыбавшись. — Лечусь вот.
Никак не походил на прославленного бригадира босой и ласковый старичок, скакавший перед нами, точно мальчишка, на одной ноге, чтобы не замочить половиц.
Мы разговорились, и мариуполец с места в карьер стал жаловаться на подвесные моторы, что пугают своим треском тарань. Гончаренко не возражал, но и не поддакивал гостю, вздыхал, гмыкал, подкручивал лампу и, наконец, предложил чаевать.
Пили долго. Хозяин о деле не спрашивал. «Сват» подмигивал мне украдкой, давая понять, как тонка и деликатна игра в свои козыри. Опытный сердцевед, знаток уловок тарани, он знал, как опасна поспешность.