— Нальешь? — еле слышно спросил бывший директор.
— Обязательно.
Гуров распахнул дверь, доволок приятеля до машины, усадил на переднее сиденье, сам сел рядом за руль и, проехав два квартала, остановился. Он открыл бутылку, плеснул в стакан граммов пятьдесят, помог Колесникову выпить. Тот задышал тяжело, но глубоко, отер выступившие слезы, посмотрел на Гурова и равнодушно произнес:
— Мент объявился. Никак с нашими бандитами вновь драться решил?
Гуров не ответил, закурил, приспустил стекло, выдул дым на улицу, исподволь наблюдая за Колесниковым, лицо у которого порозовело, на лбу выступил пот, но вскоре его начало трясти. Сыщик повторил процедуру, Колесников выпил, зашевелился, попытался схватить бутылку, но сыщик больно ударил его по руке.
— Я, Алексей, точно медсестра, но не милосердия.
— Дай еще, — пробормотал «пациент».
— Только по шее. — Гуров убрал коньяк, включил двигатель и вскоре остановил машину у дома Сильвера и Классика.
Гуров открыл дверцу, подошел к машине с другой стороны, спросил:
— Сам выйдешь?
Колесников долго вытаскивал из машины ноги, затем попытался подняться, вновь упал на сиденье. Гуров вошел в подъезд, кликнул Классика:
— Приятель, получите наложенным платежом!
Классик вышел на улицу, увидел друга и отвернулся.
— Напрасно стараешься, Лев Иванович, его только в больницу.
— Умный, а глупости говоришь. Отвори двери пошире.
Сыщик выволок безвольное тело из машины, завалил на плечо, занес в комнату и сбросил на знаменитую широченную постель, на которой в свое время ночевал и сам Гуров. Друзья разули и раздели бывшего директора цирка, сыщик достал из кармана «Родедорм», открыл Алексею рот, забросил таблетку, дал еще пятьдесят граммов коньяка, накрыл рваным ватным одеялом.
— Все двери нараспашку, будто лето! — заявил Сильвер, входя в комнату. — Привет, Лев Иванович! — Он заглянул за ширму, покачал головой: — Эхма, делов много, сил на грош. Ты что же, полковник, нас всех содержать собрался?
— Почему всех? У меня друзей не так уж и много. Ставь чайник, Сашка, будем держать совет.
Вскипятили воду, нарезали хлеб и колбасу. Гуров, отвернувшись, выпил коньяка, спросил:
— Цирк закрыли?
— Там склад, какой-то делец под аренду снял, — ответил Сильвер.
— Выгоним, — спокойно заявил Гуров, повернулся к бывшему клоуну: — Ты что же, Николай, себя на ноги поднял, а друга помирать бросил?
— Живет тот, кто хочет, — ответил Классик.
— А ты злой, у тебя глаза посветлели, голубизна пропала, — сказал сыщик. — Алексея требуется поднять и к делу приставить.
— В крутом кипятке выварить и молодым красавцем сделать, — ехидно добавил Классик.